- Вот видишь! Значит, ты все-таки подкидыш.
- Но я-то об этом не знал! В этом и весь фокус. Послушай, а не заглянуть ли нам по дороге в кафе?
- Неплохая мысль, но я приехал сюда не в кафе рассиживаться,- попытался протестовать майор Кёвеш.
- Знаю, знаю! Тебе не терпится познакомиться с моим семейством.
И Гудулич продолжал:
- Окончив курс ученья и получив диплом подмастерья башмачника, я уехал в Сольнок. Ибо, как мне удалось выяснить, моя родная матушка именно там сдала меня в приют и сама проживала тогда в этом городе. Однако в Сольноке я узнал, что еще тринадцать лет назад она перебралась в Будапешт и служила на почте. «Что ж, Будапешт так Будапешт!» - решил я. Приехал, снял койку, поступил работать в какую-то обувную мастерскую. Где же ты, Илона Гудулич? Я разыскивал ее, но все безуспешно. Однако я упорно продолжал поиски. Женщина, которая на двадцать лет старше меня, да вдобавок еще моя родная мать, не может исчезнуть как иголка в стоге сена. Наконец спустя несколько месяцев мне удалось напасть на ее след. Разумеется, она была замужем, носила имя мужа, а проживали они в шестом районе, недалеко от городского парка. Второй этаж, длинный коридор. Я нажал кнопку звонка. Была суббота, время после обеда. Из окошечка в двери выглянуло круглое женское лицо. «Мне нужна Илона Гудулич»,- сказал я. Женщина побледнела, но дверь открыла. Запахнула домашний халатик, поправила волосы и шепотом сказала: «Вы ошиблись. Такая здесь не проживает». Внутри квартиры скрипнула дверь, и мужской голос ворчливо произнес: «Наверное, опять просят денег. Надоели эти попрошайки!» Женщина вздрогнула. «Нет-нет, вы действительно ошиблись адресом»,- повторила она. А я все смотрел и смотрел на нее. Я понял, я знал - это она. Мужчина в передней опять проворчал что-то, и женщина захлопнула окошечко. Она, моя мать… Почему-то я не смог сразу уйти, остался стоять в коридоре. И не ошибся. Через некоторое время окошечко снова открылось, и женщина с круглым лицом спросила: «А кто приходил? Что ей передать?» - «Кто приходил? - повторил я.- Передайте, что приходил Цомпо, Бела Цомпо». Услышав это, женщина как-то сразу успокоилась и прошептала: «Приходи в понедельник, утром в понедельник»,- и исчезла. Я медленно спустился по лестнице, вышел на улицу и решил: «Сейчас дойду до парка, присяду на скамейку и спокойно обдумаю, как быть». Но до парка я не добрался. Ноги мои подкосились, и я сел прямо на улице, на каменный тротуар возле дома. Мне вспомнилось, что, кроме мужского голоса, из глубины квартиры до моих ушей донеслись детские голоса. И не один. Я понял: туда мне хода нет. А круглое женское лицо было так красиво. Каким же оно было тогда, когда родился я, Геза Гудулич! И как она обрадовалась, когда услышала имя «Цомпо»! Собственно говоря, я тоже был рад тому, что у меня могла бы быть такая красивая мать. В понедельник я никуда не пошел. Пришлось бы отпрашиваться у мастера с работы. Потом я начал пить. Однажды забрели мы с собутыльниками в один бордель на улице Конти. Но на душе у меня было скверно. Досталась мне какая-то, помню, блондинка…
