Он снова потянулся за салфеткой. Хватая ртом воздух, хотел, было чихнуть, но не вышло. Черт бы его побрал, этот насморк.
Убийство, по-видимому, совершено не с целью ограбления. Девяносто форинтов остались под книгой. Двести семьдесят - в кармане. И мелочь. Впрочем, это еще не доказательство. Зачем понадобилось убийце создавать видимость того, что убийство совершено не с целью оцрабления? Логичнее было бы поступить наоборот. Тот, кто совершает убийство по личным мотивам, как раз стремится создать видимость убийства с целью ограбления, чтобы направить расследование по ложному пути.
Женщина? Возможно. У Хуньора семнадцатилетняя дочь. Значит, женат он, по крайней мере, лет восемнадцать. Ему сорок пять, он крепкий, высокий. В таком возрасте мужчины часто начинают дурить. («Мне тоже сорок девять…») А если убийца - женщина? Но такой сильный удар металлическим предметом по голове - не женская работа. Впрочем, кто знаот - может, она спортсменка. Например, толкает ядро или метает диск или копье. А может, баскетболистка. Хотя это маловероятно.
- Манци! Манци! - громко позвал он, а вышло: «Бацци! Бацци!»
Вошла жена.
- Бела, ты меня звал?
- Что идет по телевизору?
- Сегодня понедельник. Передач нет.
- Тогда чем же ты занимаешься?
- Вяжу.
- Хорошо. Что на ужин?
- Поджарю немного колбаски в сухарях. Как ты считаешь? Сыну нравится.
- Он уже пришел?
- Нет еще. Должен быть с минуты на минуту.
- Я бы, пожалуй, съел пару яиц всмятку.
- Хорошо, сварю. Тебе сейчас?
- Чуть попозже.
- Как хочешь. Потом скажешь. Сегодня мне надо закончить второй рукав пуловера.
- Хорошо, дорогая, иди заканчивай.
Едва дверь за ней закрылась, как он снвва мысленно перенесся к рыбачьему домику. Но, откровенно говоря, он оттуда и не возвращался.
«Ну конечно, трусы - это существенная деталь. Важнее, чем халат. Халат мог оказаться в доме, как и остальное тряпье. Но трусы кое о чем говорят. Во-первых, о том, что у Хуньора не было ни пижамы, ни ночной рубашки, значит, в доме он находился временно, по какому-то случаю. Если бы у него был чемодан пли рюкзак, то в лих наверняка было бы белье. Раудер вряд ли забыл бы об этом упомянуть. Правда, убийца мог унести рюкзак».
Келемен с трудом поворачивается на бок, приподнимается на локте, пытаясь левой рукой дотянуться до стопки газет на книжной полке. Еще чуть-чуть. Немного. Он наклоняется и наконец двумя пальцами достает край газеты. Осторожно тянет, и вся стопка, накренившись, с шелестом ползет по полке в его сторону. Он подтягивает поближе верхние шесть-семь номеров, снимает пх и кладет на одеяло. Откинувшись на спину, отдыхает. Тяжело дышит. Перебирает газеты: тридцать первое, тридцатое, двадцать девятое - вот эта!
