- В связи с убийством ее шефа?
- Да.
- Вон оно как. Странно. В смысле, что она не подала о себе вестей… раз вы собирались с ней встретиться.
- Значит, двадцать шесть, говорите? В таком случае у них большая разница в возрасте.
- Да. Инге-то сорок один, чего уж тут… Мелькала у меня такая мысль, когда я встречала его… ну, что он молод. Но мы об этом не говорили. Она помалкивала, и я тоже не заводила речь насчет этого. Ее дела меня не касаются.
- Вы с ней близко знакомы?
- Да как вам сказать. По-соседски. Перебросишься словечком-другим на лестнице. И все.
- Не знаете, где она сейчас может быть?
- Нет. Если ее нет ни дома, ни на работе, то я понятия не имею…
- У кого ключи от ее квартиры?
- Хотите посмотреть? Думаете, с ней что-нибудь случилось?
- Трудно сказать…
- У консьержа есть универсальный ключ-отмычка. Он на первом этаже живет.
Жена консьержа оказалась дома, она-то и открыла им квартиру Инги Ионссон.
Большая прихожая, свет не выключен.
Еще с порога они почувствовали тошнотворный запах духов.
- Свет горит,- сказал Улофссон.
- Угу.- Хольмберг скривился.- Фу… ох и вонища. Плащ и сумка Инги Йонссон лежали в передней. Они заглянули в кухню. Здесь тоже горел свет - лампа над мойкой.
На столе - две нетронутые чашки кофе и сахарница.
Удушливый запах духов.
Дверь в туалет приоткрыта.
Улофссон заглянул в спальню. Постель не разобрана.
- Здесь тоже никого,- сказал Хольмберг и направился в гостиную.
Довольно большая комната, на полу ковер, у стены бюро, рядом с ним - телевизор. Диван и кресло с зеленой обивкой. На бюро фотография в рамке.
От удушливого запаха свербило в носу, страшно хотелось чихнуть. Только бы сообразить, откуда так несет.
- Мартин! - вдруг позвал Улофссон.
- Да? В чем дело? Ты где?
- Тут, в спальне… Иди сюда!
Улофссон стоял на коленях за кроватью, и Хольмберг поспешил к нему.
На полу навзничь лежала Инга Йонссон.
- Она…
- Нет. Пульс есть, хотя и слабый. Жива, кажется… Юбка задралась, видны подвязки. Верхние пуговки блузки расстегнуты, на ногах только одна туфля. Огнестрельных ран на теле не было. Но вместо лица - кровавое месиво.
Левая рука безжизненно откинута, правая лежит на животе.
Ни сон, ни смерть.
Рядом валялся разбитый флакон из-под духов, резко пахнувший жасмином.
