Новрузов-Артамонцев сглотнул слюну и, отстранив плечом Гершфельда, уселся на подоконник. Уже сидя там, обвел взглядов стенку, ограждавшую их от сумасшедшего, о котором шла речь, а потом, с неподдельным любопытством, прильнув лбом к холодному стеклу, стал смотреть на улицу.
Она всегда была пустынна и скучна. Однако заинтересованный взгляд его заставил Гершфельд тоже выглянуть в окно. Там, на улице, пожилая женщина, держа в одной руке набитую снедью авоську, другой тянула за собой упиравшегося мальчика.
— Бабка скандалит с внуком, — комментирует профессор.
— Угу, — отрешенно отзывается Новрузов-Артамонцев и снова, с прежней горячностью, возвращается к прерванной мысли.
— Случай с сумасшедшим, Исаак Наумович, крайний. Хотите пример понаглядней? В нем более или менее ясно проявляется влияние Времени на поведение человека.
— Извольте Если есть такая возможность.
— Есть. Вот она! Перед нами.
Кавказец, указующе, тыльной стороной руки бьет по стеклу, приглашая Гершфельда посмотреть на улицу. Там было все по-прежнему. Разгневанная женщина и раскапризничавшийся мальчишка. Профессор вопросительно смотрит на собеседника.
— Я имею в виду именно их, — уточняет Новрузов-Артамонцев. — Перед нами фрагмент из вечной пьесы жизни — отцы и дети. Непонимание между ними — неодолимая из преград. Детей, следующих советам старших, — ничтожнейший процент. Хотя мы, уже пожившие, знаем, что в этой жизни, как сказал поэт, «умереть не ново, да и жить, конечно, не новей». Все в этом мире повторяется. Все. Только при иных декорациях и в других лицах… А чужие ли они нам, эти другие лица? Разумеется, нет. Это родные лица наших детей. И никто не хочет, чтобы они повторяли ошибки, совершенные нами в течение жизни.
Мы хотим их видеть поумнее, похитрее, поталантливей, поздоровее, попрактичней и поудачливей себя. Не сомневаюсь, они хотят того же. Но по-своему. Хотя их «по-своему» нас раздражает. Оно не устраивает нас… Да вспомните себя. Как вы были радикальны. Как все казалось вам по плечу. Как казались вам смешны родители со своими советами. Но вот прошли годы и вы жалеете о своем поведении, если не забыли его, сочувствуете своим родителям, часто вспоминаете их наставления.
Сейчас же, вам, родителю, так и хочется взять свою голову и посадить ее на плечи своего двадцатилетнего оболтуса… В чем же дело? Да в том, что мы, отцы и дети, не просто не хотим друг друга понять. Мы не можем этого сделать… Между нами стоит Время. Разное Время. У каждого свое.
