— Очевидно, вы имеете в виду вмешательство в генную структуру человека? — презрительно выпятив нижнюю губу, процедил Гершфельд.
— Ни в коем случае. Такое вмешательство стало бы началом конца всего человечества. Вмешательство, разумеется, необходимо. Но не в гены, а во Время. Научившись управлять им, мы научимся владеть человеческими отношениями. Станем регулировать их.
— Как это?! — вырывается у профессора.
Глаза кавказца остекленели. Он как бы ушел в себя.
— Время такая же материальная среда, как воздух, вода, электричество. Только оно менее осязаемо. Практически неосязаемо. И ничего нет на свете такого, что не находилось бы в поле Времени. Вот вы полагаете, что люди не понимают друг друга из-за того, что говорят на разных языках. В прямом и переносном смысле этого слова. А я утверждаю, их непонимание идет от того, что они находятся в разных полях Времени. Каждый из нас, не подозревая того, пребывает в своем Времени. Мы рождаемся с ним. И если хотите, явившиеся на этот свет особи, при всей их внешней подвижности, похожи на тех бабочек в остеклённой коробочке коллекционера, которые раз и навсегда прикноплены штырьками на свое место… У нас есть такое расхожее слово «современник». Но осмелюсь спросить вас: все ли мы современники?
И, не дожидаясь мнения профессора, кавказец отвечает сам:
— Если иметь в виду промежуток времени, в котором мы живем, то можно сказать—мы современники. А если исходить из того, кто как думает и если судить не по форме мышления, а по сути его, то есть по качеству понимания происходящих процессов и отношению к ним, то тут призадумаешься. Однозначного ответа не дашь.
Вы сами, наверняка, десятки раз наблюдали, как в искреннем споре но одной и той же проблеме собрание весьма компетентных ученых, которым не откажешь в широте знаний и информированности, высказывает на удивление разные мнения. Подавляющее большинство их, искусно аргументируя, отстаивает заматеревшую теорию и практику вчерашнего дня, с которыми давным-давно слюбились и стерпелись и наука, и хозяйство. Другая, малочисленная группа, настаивает на точке зрения, режущей слух ученых мужей, представляющих большинство. Все существо их до последнего волоска встает дыбом против нее. Отторгает, не приемлет. А меньшинство, возможно, уже на отчаянных нотах, неистово бунтуя, вопит: мол, давно созрело, мол сгниет на корню, мол, очнитесь, слепцы. Ничего, если их призыв прозвучит гласом вопиющего в пустыне. Рано или поздно в той или иной стране высказанная ими идея возьмет верх. Ее преимущества станут лучшим аргументом для ее признания…
