Он увидел вдруг, как Лопатин прыгнул на торпеду, обхватил её руками и ногами. И тут же они вместе провалились под воду. Словно в преисподнюю. Бурову казалось, что следующей секунды в его жизни никогда не будет... Он затаил дыхание и только чувствовал, как гулко ухает сердце. «Но ведь оно тоже отбивает время! Почему же нет Лопатина? Почему нет?»
Катер внезапно взлетел на высоченный горб. И в свете прожектора все увидели, что с бака к торпеде струной натянулся стальной трос. За него надёжно и ловко держался боцман. То провисая между валами, то исчезая в них, он хватко перебирал трос руками и быстро двигался к борту. — Всё! — ошалело крикнул Грачев и повернулся к Бурову: — Теперь всё, товарищ командир! Загарпунил!
У борта Лопатина подхватили сразу несколько рук. Втащили его на палубу. Потом Буров услышал, как захлопнулась дверь ходовой рубки: голоса затихли. Торпеду не стали заводить за корму — некогда было. Буров решил сманеврировать, нетерпеливо звякнул машинным телеграфом.
— Лево руль! Держать на «Медузу»! Отличительный видите?
— Вижу, товарищ командир! — Грачев чуть помолчал, потом засмеялся: — Ох и валяет! Того и гляди, клотиком по волне лизнем. Но теперь чепуха, теперь порядок, считай, дома...
Через час, когда катер уже возвращался в базу, Буров наконец спустился вниз. Радисту каким-то чудом удалось согреть чай. Он протянул большую эмалированную кружку Бурову:
— Погрейтесь, товарищ командир. Не напьётесь, ещё половину можно...
— Спасибо. — Буров обхватил озябшими руками горячую кружку и... улыбнулся. — Как хорошо! Как хорошо-то, Цыбин, а?
— Ещё бы! — согласился радист. — Столько часов на таком холоду. На эсминце вон иль на «Медузе» посиживают в тепле, да малость покачиваются. А тут так закаруселивает...
— Да, на наших катерах потуже приходится, — шумно отхлёбывая чай, сказал Буров. — Ну, а что боцман?
— В кубрике, под тремя накидками.
Буров толкнул люк и вошёл в кубрик. Боцман, укрытый одеялами, лежал на койке и молча глядел на него. Лейтенант отвёл взгляд, прислушиваясь к скрипу шпангоутов.
— Поскрипывают?
— Скрипят. — Боцман шевельнул губами и снова умолк.
— Трудно было? — неожиданно для себя спросил участливо Буров.
— Не очень, товарищ командир
— Страшно?
— Не очень.
Оба вдруг разом улыбнулись. Буров присел напротив и стал отхлёбывать чай.
— Хотите согреться? — Он не знал, что бы ещё сказать, и глядел на впалую щеку боцмана с широкой ссадиной.
