— Тише! Тише! — зашумели со всех сторон. — Военком говорит. Да тише же, дайте ему сказать!
Толпа нехотя затихала. Федька разочарованно смотрел на военкома: и не высокий, и не сильный. Но вот орден Красного Знамени у него действительно был — сиял на гимнастерке, и у Федьки немного отлегло на душе.
Наконец стало тихо, и военком опустил руку.
— Товарищи мобилизованные! Через десять минут посадка на машины! Провожающих прошу в сторону. Всё надо сделать организованно. Приготовиться!
Поднялся шум, толпа загудела, зашевелилась, заголосили женщины. Возле забора резко взвизгнула гармонь. Сам собой раздался круг, и на середину выскочил здоровенный, наголо стриженный парень в гимнастерке и белых парусиновых ботинках. Лихо ковырнул носком пыльную траву, раскинул вширь руки — словно лезгинкой собирался пойти.
— Эх, жарь, Петруха! Где наша не пропадала! — И вьюном, вьюном пошёл по кругу, чуть не задевая стоявших. — Сыпь, Петя, жарь нашенскую!
Эх, сыпь, Семеновна!
Рассыпай, Семеновна!
У тебя ль, Семеновна,
Да юбка клеш — зелёная!
Молодая красивая женщина — наверно, жена его или невеста — ворвалась в круг и, тоже раскинув руки, заголосила:
— Гриша! Гришенька! Не оставляй одну, не оставляй!
Она кинулась ему на шею. Он кружил её, придерживая за плечи. А «Семеновна», подхваченная десятками голосов, бешено носилась над толпой, над пыльным двором военкомата:
Эх, сыпь фрицам!
Да подсыпай фрицам!..
Женщина отпустила Григория, несколько секунд постояла, жарко и влюблённо на него глядя, отчаянно тряхнула головой. И пошла мелкой сильной дробью, не заметив, как затоптала свалившуюся косынку. Она шла лихо, с закрытыми глазами, будто с каким-то вызовом судьбе — где наша не пропадала! — и по запылённому, серому её лицу сползала слезная тропинка.
— Гришенька, не оставляй! Будь они прокляты, Гриша!
Подъехали грузовики. Долго выкрикивали разные фамилии, называли каждого обязательно по имени-отчеству. Наконец все уселись, распрощавшись со своими, и кто-то зычно, нетерпеливо крикнул:
— Поехали! Чего лишне душу бередить. Минутой не надышишься! Тро-о-га-ай!
Ребята спрыгнули с забора. Машины, облепленные по бортам женщинами, медленно выезжали из ворот на улицу и тут же прибавляли скорость. Женщины постепенно отставали, махали вслед платками, что-то кричали. Потом последняя машина скрылась за поворотом, и на дороге Федька увидел опять красивую женщину, которая плясала с Григорием. Она стояла, обхватив голову руками, и ветер трепал распущенные волосы. По щекам её катились слёзы.
