– Вы мне, наконец, объясните, что здесь происходит? – осведомился Медведев, с трудом справляясь с приступом дурноты. – Почему здесь вся комната заставлена увядшими розами? О каком таком семейном предании твердят все в этом доме, от хозяйки и до последней кухарки? Что еще за проклятие? Какие еще вампиры? – вопросительно посмотрел он на меня.
– А разве вас еще не ввела в курс дела Наталья Михайловна? – искренне удивился я.
– Только в самых общих чертах, – коротко бросил Медведев.
Тогда я пересказал ему все то, что мне было известно о родовом проклятии Олениных.
– Вот так штука! – Медведев схватился за голову и опустился в глубокое кресло. – Все указывает на то, что графиня Елена окончательно спятила.
– Или на то, что кто-то пытается воспользоваться ее состоянием, – проговорил я уклончиво.
– У меня тоже мелькнула такая мысль, – признался Лаврентий Филиппович и, пытливо посмотрев на меня, спросил: – Вы уже кого-то подозреваете?
– И да, и нет, – пожал я плечами, рассматривая медальон, лежащий на этажерке.
Эта вещь напомнила мне медальон Кинрю, который японец носил на груди. На его медльоне был изображен портрет Вареньки Костровой, добровольно заточившей себя в стенах Михайловского замка. Мне казалось даже, что Кинрю испытывал к Варваре Николавне какие-то нежные чувства.
– Что это? – поинтересовался Лаврентий Филиппович, подходя ближе.
– Медальон с портретом Раневского, – ответил я.
– Так, значит, отвергнутого жениха Елены Александровны все еще любят и ждут? – удивился Лаврентий Филиппович.
– Выходит, что так, – отозвался я, стараясь обращать внимания на тошнотворный запах. – Придется сообщить обо всем Кутузову. Он должен решить, что делать с бедной девушкой, пока мы будем заниматься поисками преступника.
– Да и я говорю, – кивнул Лаврентий Филиппович, сцепляя пальцы в замок у себя на коленях, – что без консилиума, пожалуй, не обойтись! К тому же, изоляция графини Элен в ее же собственных интересах. В целях, так сказать, ее же собственной безопасности, – уточнил он.
– Ну, об изоляции-то пока речь не идет, слава Богу, – заметил я.
Потом мы с Медведевым внимательнейшим образом осмотрели всю комнату молодой графини Олениной, но ничего примечательного так и не обнаружили.
– А этот Алекс, однако, тот еще плут, – досадливо констатировал Лаврентий Филиппович. – Ни единого следочка не оставил.
Едва я спустился в гостиную, как камердинер доложил хозяйке о том, что вернулся господин Юкио в сопровождении военного доктора.
