— Пять суток? А дальше?
— Дальше ты просто не успеешь принять участие в операции. Да это и не существенно. В зомбированном состоянии ты там будешь бесполезен.
Меф встаёт и направляется к очагу, но почему-то проходит мимо него. Обернувшись, он говорит:
— Отдохни, пока. У тебя был тяжелый день. Мы ещё встретимся. И не торопись решать окончательно и бесповоротно.
Часть стены рядом с очагом как бы исчезает, и Меф покидает камеру, которую заливает золотистый свет, струящийся из проёма. Камни за его спиной снова возникают словно из ничего.
Через несколько минут наверху открывается дверь, и ко мне спускаются три монаха. Двое несут деревянный топчан, а третий — тюфяк, одеяло и подушку. Молча они готовят мне постель и покидают камеру. Отдыхать, так отдыхать. Если я буду всю ночь мерять камеру шагами, обдумывая слова и предложения Мефи, это делу не поможет, а завтра я буду ни на что не годен.
Утром молчаливые монахи приносят мне завтрак, кувшин вина и бадью с тёплой водой. После хорошего ужина и сна я чувствую себя в неплохой форме, и мне ничего не стоит уложить этих четверых, даже не прибегая к какой-либо сверхмобилизации. Но мысль о том, что наверху меня наверняка поджидает де Шом со своим блокиратором, действует отрезвляюще. Кивком головы благодарю монахов. Раздеваюсь и совершаю туалет, насколько это возможно при отсутствии мыла и зубной пасты. Как бы там ни было, но бедное тело графа Саусверка настоятельно нуждается в омовении после многодневного похода от схватки к схватке.
После завтрака, когда монахи приходят убрать посуду, один из них спрашивает меня:
— Что ваша милость желает заказать на обед?
Вот даже как! Оказывается, я — почетный пленник. Что ж, воспользуюсь этим правом. Я даю волю своей фантазии, разумеется, в рамках возможностей этой эпохи. Пусть епископ Маринелло похлопочет. Но монах, невозмутимо выслушав меня, только кивает.
До обеда меня никто не тревожит, после обеда тоже. Никто не мешает мне ходить вдоль стены моей камеры по тридцатиметровому кругу, обдумывать сложившуюся ситуацию и вырабатывать линию поведения. Как тогда Андрей сказал: «Силы зла властвуют безраздельно». Мы с ним назвали это время Часом Совы, мудрой и осторожной птицы. Что ж, пришла пора Сове показать свою мудрость.
А ситуация, прямо скажем, гуановая. У меня два варианта: или стать предателем, или стать зомби. Ни то, ни другое меня, мягко говоря, не привлекает. Значит, и соглашаться нельзя, и не соглашаться нельзя. Когда третьего не дано, его надо придумать и создать самому. Но что здесь можно придумать под этим колпаком? Я невольно смотрю на потолок, утыканный медными штырями.
