– Ну что ж, Рози, – отпарировала Салат, – по крайней мере, он не прячет их под черным париком, как один мой знакомый подмастерье!
И, запрокинув головку, она засмеялась.
Много женщин, глядя им вслед, посылали благословения Эндимиону Хитровэну, сожалея, что не он мэр и Верховный Сенешаль. А несколько мужчин сурового вида злобно выругали Ранульфа. Но матушка Тиббс, полусумасшедшая прачка, танцевавшая легче любой девушки, несмотря на свои сорок зим и лет, и, следовательно, имевшая большой успех на танцах в тавернах (а танцы играли важную роль в жизни на родных масс Луда-Туманного), так вот, сумасшедшая матушка Тиббс, пользовавшаяся дур ной репутацией, несмотря на свое до странности благородное и невинное лицо, бросила ему букет цветов и прокричала певучим звенящим голо сом:
– Кукареку! Кукареку! Сын хозяина отправляется в страну, где все яйца золотые!
Но никто и никогда не обращал внимания на слова матушки Тиббс.
За время их путешествия в Лебедь ничего, достойного упоминания, не произошло, кроме бесконечной прелести лета вдали от города. Березовые рощицы карабкались по крутым склонам, пробиваясь сквозь свою же прошлогоднюю листву; поля пестрели таволгой и щавелем; акации стояли в цвету, а ветер распушивал ивы белыми соцветиями.
Время от времени земные чудеса – синяя вспышка зимородка, рыжая молния лисицы – будоражили и приводили в трепет сердце, распространяя вокруг себя красоту.
Вдали там и сям, по берегам тихо струящейся Пестрой, неподвижно, в полной тишине стояли деревушки с опрятными домиками под красной черепицей – наименее тщеславные из окружающего великолепия: они никогда не любовались своим отражением в воде, а устремляли взгляд к линии горизонта.
Путникам встречались разрушенные замки, увитые плющом, – символы минувших времен; в заросли плюща ныряли дикие голуби, оставляя за собой аметистовый след; точно так же на пучке зеленых листьев видны лиловые пятна, потому что там прячутся фиалки.
И садилось солнце, и тогда всадники наблюдали, как мир теряет краски. Было ли это дерево в самом деле зеленым, или они только помнили, что еще несколько секунд назад оно было зеленым?
И цель, которую преследуют все путешественники, – большая широкая дорога манила, белея в сумерках.
Но на третий день (ради Ранульфа они ехали не торопясь) все изменилось, особенно деревья, и вместо акаций, ив и берез – таких знакомых живых существ, вечно нашептывающих секреты самим себе, – появились сосны, сеньоры-дубы и оливковые деревья. Поначалу они показались Ранульфу безжизненными произведениями искусства, и он воскликнул:
