За соседним столом вещал худосочный ткач с редкой бороденкой:
– …В газетах каждый божий день сыплют: «Смычка! Смычка!» А чаще-то выходит, что пролетарии сами по себе, а крестьяне – сами. Вот и умываемся! Был я по лету в деревне, братьям помогал. Вроде бы и ничего люди живут, в спокойствии душевном. Теперь же меня пытаются на родных братьев натравить – крестьянин, дескать, во всех бедах и виноват. Неправда, товарищи! Нет крестьянству резону попусту бунтовать и за здорово живешь цены на хлеб подымать. Закон неправильный виноват! Менять его надо. И дальше – идти по справедливости: цены вкупе с зарплатой рабочих повышать. На том мы с губкомом и порешили. Оплата труда теперь вырастет на пятнадцать процентов. Обещал Луцкий и с крестьянством поладить, самолично объявил, что мужики уже пошли на попятную.
– Бунт – оно, конечно, дело страшное, – ввернул распаренный от водки ломовой извозчик.
– Наша-то забота – крестьянам солидарность показать, – продолжал ткач. – Начнись заварушка – враз выставят у окраин заградительные отряды из чекистов, ни один крестьянин на базар не пробьется, а жулики станут просить за фунт муки по цене пуда!
– И не говори! – хмуро закивали остальные.
– То-то и оно, – резюмировал ткач.
Ломовой извозчик наполнил его стаканчик и спросил:
– Ну а как же удалось вам договориться?
Ткач самодовольно усмехнулся:
– Видел бы ты, какая силища на митинг собралась! Почитай, весь городской пролетариат вышел. Куда властям деваться? Власть-то у нас, сам знаешь, народная, рабоче-крестьянская! Как люди присудят, так и будет. Не удержались, конечно, пожурили руководство – и губкому досталось, и совнархозу, и губисполкому. Покритиковали их за то, что пригрели у себя на груди рой спецов-бюрократов да шкур всяческих из «бывших».
Ткач чокнулся с приятелями, выпил и закусил зубчиком маринованного чеснока. Ломовой извозчик тоже опрокинул чарку и, крякнув, спросил:
– А что там насчет студентов? Говорят, они великую бузу учинили?
Сидевшие за соседними столами обернулись на голос, и в трактире повисла напряженная тишина.
– Э-э… да как сказать… – потупился ткач.
– Подожди-ка, Клим, я расскажу, – от стола в центре зала поднялся молодой конопатый блондин в затрепанной бекеше. – Мне вся подноготная известна – у нас на электростанции секция их «Союза» имеется, – пояснил он собравшимся.
– Ну давай, Семка, ты… – буркнул ткач.
– Говори по порядку, а то, знаешь, тут толкуют разное, – крикнул из угла истопник женсовета.
