– А торжецкие молодцы?
– С ними – проще простого, – махнул рукой Рябинин. – Здесь торопиться никто не собирается: по сравнению с Изрядновым, Сахаровым и прочими они – мелкие сошки. Самый ключевой момент всего «представления» – закрытый процесс над Изрядновым и Апресовым. Их будут судить после хозяйственников.
– Но ведь связь Изряднова с Гимназистом твердо доказать не удалось? – сощурился Старицкий.
– Он сам чистосердечно признался в пособничестве уголовным элементам, – хмыкнул Андрей. – Как, впрочем, и Апресов.
– И при этом Изряднов показывает, что деньги за работу ему приносил Бобров?
– И деньги, и самый заказ – что и как делать, – кивнул Андрей.
– А Бобров молчит? – улыбнулся Старицкий.
– Молчит.
– И представляет показания Изряднова как оговор?
– Именно.
– По причине?
– По причине разлада в дележе денег, полученных от хозяйственных махинаций.
Старицкий развел руками:
– Что ж, он прав, этот ваш Бобров!
– Скорее уж – твой, – презрительно хмыкнул Андрей. – Не зря он упирается, чует мое сердце!
– Так ведь не все жиганы Гимназиста в могиле! – Георгий хлопнул себя ладонями по коленям и вдруг резко сменил тему: – А что же наши нэпманы, воротилы большой и хитроумной коммерции?
– Из подрядчиков, что давали взятки Сахарову с компанией и Изряднову, будут судить лишь Жихарева и Шульца.
– А Татарникова?
Рябинин рассмеялся:
– Этого «Императора биржи» Черногоров думает «разрабатывать» и дальше. Он считает его Гимназистом!
– Вот так: ни больше, ни меньше! – подхватил смех Андрея Старицкий.
– Ага. Есть у Кирилла Петровича этакая навязчивая версия.
– Не верит он, значит, в то, что Фрол и являлся Гимназистом?
– Не хочет верить.
– Ну и пусть крутит бедолагу Татарникова до посинения! – фыркнул Георгий.
Андрей покачал головой:
– Смело и уверенно крутить-вертеть «Императора» не хватает фактов. К тому же, он сам стал понимать, что его хотят использовать в новой игре. Посему Татарников охотно дает показания по хозяйственным преступлениям, но не идет на провокации по криминальным вопросам. Ему очень хочется побыстрее получить срок за дачу взяток Сахарову и улизнуть из рук Черногорова.
– Да так в конце концов и получится, – пожал плечами Старицкий. – Его вины Черногорову не доказать.
– Ежели в конце концов Татарников ее добровольно не признает! – невесело усмехнулся Андрей.
– Ах вот оно как! – поднял брови Георгий.
– А ты как думал? ГПУ – организация серьезная.
– Подожди-ка, – оборвал Рябинина Старицкий. – А как же с пресловутой честностью товарища Черногорова? Ведь как ни допрашивай Татарникова, как ни напирай, – когда-нибудь станет ясно, что он не причастен к деятельности Гимназиста.
