В итоге Жорка сидит себе дома, пьет коньяк, сволочь; Степченко упокоился с миром и больше не будет людей губить, а вот у меня на душе кошки скребут. И ведь как гнал этого бедолагу! Как тогда, с отцом, зайца, на зимней охоте в имении. Правильно Жорка сказал: ничем я не лучше его, такой же мерзавец с сумасшедшими понятиями чести и долга. Посмотреть, так кругом – одни проклятые люди: мы с Жоркой, несчастный Степченко, красноармейцы в роли жандармов, „справедливый» палач Черногоров, даже Полина. Ей бы жить где-нибудь в Париже, а не среди лицемеров и подлецов… Нет-нет, нельзя так думать, хотя бы ради самой Полины, моего родного человека».
Навстречу скакал Кривцов в сопровождении трех бойцов.
– Догнали, товарищ Рябинин? – осаживая коня, справился он.
– Нет, оказал сопротивление. Пришлось… – Андрей махнул рукой. – Всех взяли?
– Да нет, только троих. Хотя среди них – сам Скоков!
– Ну, значит, так тому и быть, – вздохнул Рябинин. – Скачите, собирайте отряд, я пешком пройдусь.
Он снова видел ту знакомую улицу, залитую ярким летним светом, при котором предметы кажутся зыбкими, будто на полотнах Синьяка; видел огромный старинный дом, где было много забытых взрослыми закоулков. Он любил эти заброшенные места с их приятной освежающей прохладой и милой сердцу тишиной. Здесь никто не мог его найти – ни ворчливая нянька Маруся, ни родители. Он слышал их далекие голоса и радовался своему умению прятаться. Наконец, не выдержав, он бежал на зов, но, к своему удивлению, никого не находил. Проскочив вереницу комнат, он устремлялся в сад и вдруг с ужасом понимал, что тропинка приводила его в чужие, незнакомые места…
Сладкий послеобеденный сон Аркадия Ристальникова нарушил громкий стук в передней.
– Вот, медведь тамбовский, чтоб тебя!.. – крикнул Аркадий и перевернулся на другой бок.
За окном, на фоне безоблачного сентябрьского неба полыхали усыпанные алыми гроздьями ветви рябины, где-то позади зеленели пудовые антоновские яблоки. «Сейчас одно из них как сорвется, – лениво подумал Ристальников, – ка-ак шмякнется – бум!.. Да нет, крепенько сидят… Красок, что ли, с кистями купить, мольберт? Вспомнить уроки покойной матушки?..»
В комнату, гулко топая сапогами, вошел Никита с походным мешком в руках.
– Проснулся? – спросил он.
– Еще бы не проснуться, – поморщился Аркадий. – Грохочешь как медведь.
Никита пожал плечами:
– Подыматься пора – пятый час уже. Проваляешься так до закату – бесы душу-то и утащат.
