– Не боишься?
– Поверь, я опытный воин.
– А если я сейчас убегу?
– Я же говорю, ты нам не нужна. – Раничев хохотнул и поставил себе на колени миску с похлебкой. – Беги, ради бога, кто тебя держит-то? – Вытащив из миски крылышко, он со смаком впился в него зубами. – Умм, вкусно. Зря отказываешься.
Девчонка вдруг улыбнулась – все еще недоверчиво, но с каким-то неожиданным весельем:
– Кто тебе сказал, что я отказываюсь?
Усевшись, она вытащила из миски мясо и, жадно проглотив кусок в один миг, выпила бульон.
Иван усмехнулся: да, оголодала девка!
– Еще хочешь?
– А есть?
Раничев лишь покачал головой.
Вторую миску с остатками варева девчонка опалузила так же быстро, как и первую. Потом подняла глаза:
– Ну так я пошла?
– Скатертью дорога.
Вместо ответа пленница нырнула во тьму… Нет, остановилась у ельника, обернулась, видать, только теперь поверила в свое везение:
– Кого благодарить?
Иван не стал скромничать, бросил с горделивой усмешкою:
– Именитого вотчинника, боярина Ивана Петровича Раничева. Коль крещеная, помолись за здравие, большего не прошу.
– Крещеная… была когда-то.
– Как звать-то тебя, дева?
– В Орде Уланой кликали.
– Ульяна, значит… Ну, прощевай, Ульяна.
– Прощай.
Девушка скрылась в ельнике неслышно – видно, умела ходить по лесам. Между тем светало – и бодрый предутренний морозец выкрасил траву и подлесок серебристым инеем.
– А не зря ты ее отпустил, господине? – подойдя, тихо спросил Лукьян. – Не было бы с того нам худа.
Раничев потеребил бородку и, посмотрев в сторону леса, ответил:
– Не думаю. Девка-то на своих больше зла, чем на нас. Да и, по всему, от безысходности они на нас напали, с голодухи, не просекли, что оружны мы, что воины. А как поняли, так улепетнули без оглядки. Вряд ли девица их быстро нагонит.
– А если это все не просто так сделано? Если засада?
– Засада? – Иван вдруг громко расхохотался. – А что с нас взять-то?
Они тронулись в путь рано, едва рассвело и стала видна дорога, с обеих сторон которой тянулся дремучий лес. Темные мохнатые ели, изредка перебиваемые осиной, сумрачно темнились вокруг путников, по низкому предутреннему небу бежали редкие облака.
– А день сегодня хороший будет. – Лукьян кивнул на показавшийся из-за деревьев сверкающий край солнца. – Небосвод чистый.
Природа просыпалась, отходила от ночи первыми трелями недавно вернувшихся с юга птиц, желтыми, поднимающимися к солнцу, цветками мать-и-мачехи, радостным перестуком дятлов. По приказу Лукьяна воины были начеку и не выпускали из рук оружия. Всякое могло случиться, но, похоже, Бог миловал – так никто больше и не напал.
