Он обивал пороги архитектурных ведомств и фирм, где в лучшем случае его принимал какой-нибудь ничего не смыслящий в деле храмостроительства клерк. Насмотревшись на разложенные на столе рисунки и чертежи, тот снисходительно записывал номер телефона докучного старика и обещал, если идея заинтересует руководство, непременно позвонить.
В конце девяностых число состоятельных земляков Симоняна, решивших осесть в российской столице, умножилось тысячекратно. Заказов на строительство хором ценою в несколько миллионов долларов в элитных районах Москвы и ближнего Подмосковья стало невпроворот. Грант Нерсессович с жаждавшими заполучить его в прорабы армянскими нуворишами встречался, но только затем, чтобы убедить их внести свою лепту в строительство нового храма. Кто-то обещал подумать, но потом, когда будет отстроен «домишко», кто-то искренне недоумевал:
«А зачем? Вон на Ваганьковском кладбище стоит армянская церковь. Мало, что ли?» И те, и другие старались поскорее перевести разговор на свои личные новостройки. Но Симонян от прежнего «амплуа» категорически отказывался – все силы и время уходили на хлопоты о доселе невиданном чудо-храме.
Единственную дочь Симоняна Ниночку папина дурь приводила в исступление. Подсчитывая, сколько сотен тысяч баксов потеряно на одном, другом, третьем отринутом родителем заказе, она устраивала истерики, рыдала, взывала к совести и отеческому долгу: «Ты посмотри, на чем я езжу! На десятилетнем „Форде“! А что ношу! Мне скоро на улице будет стыдно появиться!» Робкое предложение Гранта Нерсессовича немного поработать (Ниночка кое-как закончила юрфак) было воспринято с искренним негодованием. Однако настоящий скандал разгорелся, когда Симонян, отчаявшись получить ассигнования на храм, решил продать квартиру на Чистых прудах, загородный дом в Домодедове, а также антикварную посуду, статуэтки и подсвечники-канделябры, которые коллекционировала покойная супруга. Вырученных от продажи денег, по подсчетам Гранта Нерсессовича, ему должно было хватить на первоначальный этап, а там, увидев, что дело перестало быть просто прожектом, потянутся и щедрые жертвователи.
Узнав о планах отца, Ниночка превратилась в ведьму. «Милая деточка» заявила, что пойдет на все, лишь бы не дать им осуществиться. Вариантов у дочки было несколько: психиатрическая экспертиза, которая объявит папочку недееспособным; «аргументированная беседа» очередного бойфренда и его друзей («Поверь, папуля, такие, как Григ и его приятели, умеют убеждать кого угодно и в чем угодно – и ты, обещаю, подпишешь дарственную на мое имя, указав в ней все до последнего молочника Кузнецовского завода»). О третьем варианте Ниночка упомянула вскользь, оговорившись, что не хотела бы «брать грех на душу».
