Эльвира, выслушав предложение директора центра, слегка призадумалась и как бы нехотя ответила:
– Ну, вы походатайствуйте, а я подумаю.
Встреча закончилась к обоюдному удовольствию обеих сторон, с Алексеем Ивановичем – рукопожатием, а с Эльвирой – целованием ее руки.
Народу в доме культуры собралось видимо-невидимо. Казалось бы, какой интерес слушать людей, от которых ничего не зависит в этой жизни, их прогнозы выпадают как раз ровно 50 на 50. Так нет, местные жителей пришли посмотреть на своих избранников. Одеты все были по-праздничному. Остатки мужского племени (совхоз ведь племенной) присутствовали в костюмах, в белых рубашках, без галстуков. Женщины все в цветном, в ярких платках, накинутых на плечи. Приезжие мужчины были в галстуках, а немногочисленные женщины – в костюмах.
Среди последних выделялась Эльвира, прежде всего своей красотой и элегантностью. И если бы здесь проходил конкурс красоты, а не предвыборная борьба, то, несомненно, она бы завоевала первое место. Как и положено ведущей, которой, это теперь хорошо было видно, она хотела стать.
Эльвира необычайно активничала, подходила то к одной, то к другой группе людей, о чем-то говорила с ними, иногда громко завлекательно смеялась, и вообще, обращала на себя внимание. Оказывается, ее многие здесь уже хорошо знали. Она о чем-то постоянно переговаривалась с местными женщинами из доярок или колхозниц. А две из них, две Марии – Мария Терентьевна и Мария Ивановна – так были с ней просто неразлучны. Особенно тепло ее принимали журналисты и телевизионщики, среди них она считалась своей. Ну а в кругу французов она считалась своею уже давно. Ее незнание французского не мешало общению с ними, все они сносно говорили по-русски. Да и потом, согласитесь, какой настоящий мужчина не сможет договориться с красивой, элегантной женщиной? Только самые беспомощные представители сильного пола. Ну, сейчас разговор не о них.
По-разному были одеты и депутаты. Алексей Иванович красовался в ставшем здесь уже привычным строгом английском костюме, при галстуке и белом платочке в боковом кармашке пиджака. По всему было видно, что последняя деталь туалета ему была мало привычна, и вложить ее туда могла только женщина. Периодически он его вынимал и вытирал потную шею. В зале было душно.
Шпеерович косил под рабоче-крестьянского парня. Он был в хорошем костюме, но без галстука и без какого-либо намека на платочек, в общем, так же, как были одеты и остатки местного мужского населения. И, наконец, заместитель Худинского был одет в элегантный зарубежный костюм, похоже, что от Диора, с бабочкой и платочком в боковом кармашке под цвет рубашки.
