Последняя битва | страница 41



Он обвел взглядом молчаливую толпу, стражей с пылающими факелами в руках, Гунара и Сигурда, сжимавших свои секиры, судей, Рагнара, брата Альдо и мастера Гимпа; все, будто зачарованные, смотрели на него. Священник раскрыл левую ладонь. В ней лежали четыре символа: крошечные Сапоги, Птица, Меч и Щит и Череп. Два первых легко поддавались толкованию — Сапоги означали странствие, а Птица — все, что связано с воздухом; значит, его полет продолжится, и «Вашингтон» благополучно покинет северный остров. Но не сразу, не сразу, думал Иеро, глядя на остальные фигурки. Знак Меча и Щита сулил ему опасный поединок, а маленький Череп, зловеще ухмылявшийся в ладони, был свидетельством чьей-то гибели, которая настигнет отмеченного роком в самое ближайшее время.

Вообще говоря, Череп символизировал Смерть с большой буквы, древнюю Смерть, сгубившую человеческую цивилизацию, но имелось у него еще одно значение — смерть гадающего или кого-то, кто присутствует при гадании. За себя Иеро был спокоен — ведь вместе с Черепом выпали Птица и Сапоги; но что сказать насчет Сигурда? Возможно, северянин погибнет, а потом начнется кровопролитная резня между колдовским отродьем и бондами, о чем предупреждают Щит и Меч? Или в битву ввяжется он сам и прикончит противника? Оба толкования были возможны, и священник, задумчиво покачав головой, сгреб остальные фигурки и опустил в мешочек. Так ли, иначе, он был уверен в одном: если придется сойтись с Олафом — хоть в ментальном поединке, хоть с мечами, копьями или на кулаках — он скрутит колдуна ровно за одну минуту.

Олаф уже успокоился и глядел на него, скаля зубы.

— Ну, жрец-бродяга, твоя очередь. Каким будет предсказание?

Внезапно в глотке у Иеро пересохло; он понял, что не уйдет отсюда, пока жив этот человек. Пусть Олаф не имел видимых связей с Нечистым, пусть его ментальный дар не мог устрашить даже ребенка, пусть! Этот человек был убийцей и тираном и, каким-то непонятным образом, внушал соплеменникам ужас. Значит, тут ему не место.

Священник усмехнулся в ответ на кривую ухмылку колдуна.

— Не знаю, чем кончится поединок, но вот твои дела плохи. Похоже, этот день тебе не пережить. Ты сдохнешь здесь, на этом помосте, на своих коврах, и я выдеру из твоего уха серьгу. Ту, за которую ты сейчас схватился.

— Раньше я спляшу на твоем трупе! — хрипло рявкнул колдун и махнул стражам: — Огня, недоношенные щенки! Побольше огня! Чтобы хватило и на жреца, когда он поползет в костер! На четвереньках, как я прикажу!