— Магия! — выдохнул Гимп, склонившись над плечом Иеро. — Похоже, эта дьявольская штука видит все моря и земли! Весь мир, чтоб мне повиснуть на рее!
— Она не видит ничего, а только помнит, — возразил священник. — Помнит, каким был мир пять тысяч лет тому назад, в далекой древности. Взгляни на берег Канды, мастер Гимп — вот эти территории затоплены морем, а в самом низу, в районе Д'Алви, океан продвинулся еще далее на запад. А помнишь, мы разглядывали Внутреннее море? Совсем не такое, как сейчас, несколько больших озер и никаких болот на севере… Эта карта — всего лишь напоминание о том, что было, и чего уже нет.
— Все равно, чудо! — заявил Гимп, дергая свою косичку. — Я не дикарь, не идиот и не пьянчужка-матрос из кабаков Нианы, я понимаю, как можно летать по воздуху… теплый дым стремится вверх, и если собрать его в пузырь какой-нибудь огромной рыбины, а к пузырю подвесить корзину, мы полетим не хуже, чем на святом «Вашингтоне»… Но эти стекляшки, дьявол меня побери! — он осторожно коснулся экрана пальцем. — Я торговал стеклянной посудой, и знаю, на что она годится! Бутыли — чтоб разливать вино, а кубки — чтоб его пить… Выпьешь пару бутылей, тогда увидишь любые картинки, хоть на стекле, хоть на столе, хоть под столом… Но сейчас-то я трезв!
— А это разве не чудо? — с усмешкой пробормотал Иеро и, обернувшись, добавил погромче: — Сигурд, Рагнар! Идите сюда. Брат Альдо, ты не желаешь к нам присоединиться?
— Пожалуй, я лучше останусь здесь, — отозвался эливенер, показывая глазами на Горма. — Кажется, он уснул… Бедный зверь! Не всякий из нас вынес бы такие переживания…
— Он справился с ними как настоящий мудрец, — сказал Иеро, прислушиваясь к тихому сопению медведя. — Сон — лучшее средство от страха.
Рыжеволосые моряки приблизились, встав за его спиной. Прежде, в первые дни плавания на «Морской деве», их лица казались священнику неразличимыми, как у близнецов, но затем он понял, что северяне ничем не походят друг на друга кроме, пожалуй, цвета волос и глаз. Старший, Сигурд, выглядел настояшим богатырем и был, вероятно, ровестником Иеро, широкоскулым, с тонкими губами и пристальным взглядом льдистых глаз. Младшему, Рагнару, еще не исполнилось тридцати, лицо и грудь у него были поуже, губы чуть пухлее, и вид не столь суровый, как у Сигурда; он плоховато знал батви и больше молчал, предпочитая, чтоб старший приятель общался за двоих. Впрочем, Сигурд тоже был неразговорчив.
Иеро показал на экран.
