В пустой комнате, куда через единственное окно в скошенном потолке начал уже проникать бледный рассвет, сидела Джина, которая при виде Саймона бросилась к нему в объятия.
— Ну, ты жива и здорова, — сказал он, — это отлично.
— Меня обвинили в том, что я показала тебе склеп. Я, разумеется, отрицала, но без толку. Дядя Алессандро приказал донне Марии держать меня под замком, пока не скажу, что тебе еще известно, и обещал позаботиться, чтобы ты больше не доставлял ему хлопот. Я думала, что он тебя прикончит, как это делают в гангстерских фильмах.
— Полагаю, так могло случится, — сказал он, — но и у других бывали такие планы, только все без толку.
— Но как ты сбежал? Что случилось?
— Я тебе все расскажу позднее. Но самый важный ответ ты услышишь уже скоро, когда мы с Алем встретимся в последний раз.
Он с трудом отогнал от себя соблазн ее нежного, дрожащего тела.
— Ну, за мной.
Они вышли в коридор. Снизу по-прежнему доносился грохот.
— Что это? — шепнула она.
— Думаю, дядюшка Аль открывает еще один склеп, — сказал он тоже шепотом. — Увидим.
Когда они оказались в холле, Святой достал пистолет, первый раз с того момента, когда вошел в дом.
Двери в комнату, тот самый унылый салон, где принимали официальных гостей, были раскрыты настежь, открывая царивший там беспорядок. Мебель из дальнего угла была беспорядочно сдвинута в сторону, ковер свернут, а плиты пола разбиты тяжелой кувалдой. Потом ломом было пробито отверстие в слое бетона под плитами. В отверстии показалась ржавая железная плита, которую Дестамио как раз выворачивал ломом. Он был без пиджака, грязный, растрепанный, истекающий потом и сопящий от ярости и чрезмерных усилий.
Донна Мария, положив одну руку на спинку кресла, а другой судорожно сжимая полу фланелевого халата, закрывавшего ее формы до щиколоток, стояла неподвижно, наблюдая за разрушением с беспомощной обреченностью.
— Ты мне обещал, что никаких неприятностей не будет, — причитала она. — И прежде всего обещал, что уедешь за границу и не вернешься и что у нас всегда будут деньги.
— Я вернулся не по своей воле, — рявкнул Дестамио. — Что мне оставалось делать, если американцы меня выслали?
— Потом ты снова обещал, что все будет в порядке, что не будешь нас вмешивать в свои дела. А теперь все это свалилось на нас.
— Не моя вина, что этот негодяй Темплер стал всюду совать свой нос, понятно? Но теперь все кончено.
Ворча и ругаясь, он, наконец, оторвал стальную плиту и с грохотом отшвырнул ее в сторону. Присев, залез в образовавшееся отверстие и вытащил оттуда дешевый фибровый чемодан, покрытый пылью и грязью. С трудом подняв его, вставая, и небрежно поставил на полированный столик.
