— Летать быстрее света невозможно, — сказал Бронстейн.
— Тем не менее я летал, — возразил Пан Сатирус. — Меня то и дело сажали в эту капсулу, или космический корабль, или как его там. — Он содрогнулся на обезьяний манер — шерсть его стала дыбом. — Ради тренировки… Имитировали полет на земле. Делать там было нечего, и я изучал устройство корабля. Как только меня запустили, я все в нем переиначил.
— Это до меня не доходит, — сказал Горилла.
— Я регрессировал, — сказал Пан Сатирус. Без всякой видимой причины он добродушно похлопал Гориллу Бейтса по руке. Да, я уверен, что говорить надо именно так. «Деэволюционировал» не годится. Видите ли, я чувствую непреодолимое желание говорить. Я всегда считал дар речи проклятьем Адама.
Он вздохнул.
Кроме Гориллы Бейтса, никто, по-видимому, не понимал его.
— Ты можешь пойти служить на флот, — сказал старый мичман. — В море не так уж плохо. Если верить Бронстейну, из тебя получился бы радист второго класса, а может, и первого.
— Мне всего семь с половиной лет, — сказал шимпанзе. Меня не возьмут.
— Не возьмут, даже с согласия родителей не возьмут, вставил писарь, хотя его никто не слушал.
— Во всяком случае, — сказал Пан Сатирус, — матросская форма — это не для шимпанзе.
— А, понимаю, — догадался Бронстейн. — Я видел фотографию Бейтса, снятую еще до того, как он стал мичманом.
Послышались свистки, звонки, а затем властная команда:
— Все наверх! По местам стоять!
— Как стоять? — спросил Пан.
Но в кают-компании уже никого не было; все побежали на взлетную палубу и к своим боевым постам.
Пан Сатирус прикончил последние персики и побрел следом, сопровождая каждый шаг постукиванием костяшек пальцев о стальную палубу.
Команда корабля построилась и стояла «вольно», когда он добрался до взлетной палубы. Моряки стояли в строю по подразделениям, или поротно, или как уж они там строятся в военно-морском флоте; ни один из сторожей Пана никогда не читал морских рассказов, и поэтому по части знания морских порядков Пан был нетверд.
«Мем-саиб» оттащили на край палубы. Шимпанзе вразвалку подошел к капсуле, прислонился к ней и стал наблюдать, как моряки совершают перестроения, свистят в дудочки, что-то принайтовывают или, бог его знает, что они там еще делают. К «Куку» приближался вертолет.
Наблюдая, Пан Сатирус усердно почесывался и с наслаждением ощущал, как под порывами тропического ветерка шевелится шерсть на спине. Ловким привычным движением он наконец прижал ногтем блоху, которая заставила его прервать полет, и с торжеством раздавил ее. Он был бы рад вернуться в Уайт Сэндс: Флорида определенно была проблошиной и антиобезьяньей стороной.
