Роберт Нэст вел церемонию. Саймон в синем сюртуке, белом жилете, темно-желтых брюках стоял, словно аршин проглотил, сжав в кулаки руки в белых перчатках. Его глаза не отрывались от лица Дженны. Припухлость губы еще не прошла, а на щеке, несмотря на все ухищрения, остались следы пальцев Руперта. Дженне ни к чему было задаваться вопросом, рассказал ли викарий Саймону о ее столкновении с Рупертом. Ей было физически больно встретиться с Саймоном глазами, в его взгляде горела сложная смесь любви, желания и гнева.
Со стороны невесты был только один гость: леди Холлингсуорт. Смягчившись, Дженна пригласила мать, главным образом потому, что она могла помочь с выходом в свет Эвелин. Поскольку дебют планировался в ближайшее время, им надо заняться, не откладывая, хотя из-за этого придется сократить свадебное путешествие. Хоть Дженне и не хотелось в этом признаться, ее мать в подобных делах сущая находка. У нее были и опыт, и связи, и дополнительные преимущества: она имела возможность представить Эвелин при дворе. А кто лучше ее ориентируется в водовороте праздников и балов? Тут леди Холлингсуорт в своей стихии.
После долгах размышлений и неоднократных бесед с викарием Дженна наконец согласилась, что присутствие ее матери необходимо. Приглашение было послано с предупреждением; если произойдет что-то подобное последней встрече, гостье придется тут же отправиться в Тисл-Холлоу. Обиженная, леди Холлингсуорт прибыла к началу церемонии.
Вдову не посвятили в родственные отношения Эвелин и Саймона. Она знала лишь, что Сент-Джоны дальние родственники герцога Йоркского и близкие друзья семейства Радерфордов. Саймон открыл счет на имя Криспина, чтобы создать видимость, будто он обеспечивает сестру. Продолжительное пребывание близнецов в Кевернвуд-Холле и лондонском доме Саймона вместо собственного дома в Дорсете объяснялось тем, что Саймон покровительствует военно-морской карьере. Криспина и заботится о дебюте Эвелин в свете, выполняя обещание, которое дал их родителям. Это была полуправда, но леди Холлингсуорт вопросов не задавала. Всем было ясно, что она счастлива заняться дебютом Эвелин взамен пышной свадьбы, от которой отказалась Дженна. Эвелин приняла покровительство внушительной вдовы с любезностью воспитанной молодой леди, но без сердечной склонности.
Еще один человек не испытывал по этому поводу никакого восторга – викарий. По мнению Дженны, он опасался, что, как только Эвелин выйдет в свет, какой-нибудь молодой аристократ тут же подцепит ее. «Молодой» было ключевым словом в этих опасениях. Нет, Роберт Нэст был молод и к тому же красив. Но Эвелин просто не смотрела на него с этой точки зрения, и он это знал. Она вообще его не видела.
