— Какая приятная неожиданность! — воскликнул он. — Входи, Элизабет. Ты давно не была у меня.
— Пять дней, — с улыбкой сказала она, и он сразу заметил, что она осторожна.
— Пять дней — это слишком много, Элизабет. Когда я слышу, как на работе ты говоришь холодным партассианским языком, ты кажешься мне совершенно другим существом, как и я становлюсь другим рядом с тобой. Ты должна знать, что…
В ее глазах вспыхнул огонек — они меняли оттенок вместе с настроением.
— Прошу тебя, Гэри, не говори больше ничего, — умоляюще произнесла она, прервав его, — Мне будет труднее сказать тебе то, что должна.
Она умолкла и посмотрела вверх.
— Говори, что хочешь, — резко сказал он. — В этом новом городе нет шпионящих шаров и подслушивания. Говори, что ты хотела сказать.
— Мы не должны больше встречаться наедине. Спасибо за помощь в партассианском.
— Почему так внезапно?
— Ну… просто мне кажется, что у нас разные интересы. Это все.
Тоулер не относился к людям, которые настаивают или убеждают, но мог лишь принять ее слова к сведению. Внезапно ему захотелось оказаться далеко отсюда, избавить ее от произнесения слов, наверняка причиняющих ей боль. Он взглянул на женщину, и настроение его изменилось.
— Например, интерес к Питеру Ларденингу? — спросил он. Такое утверждение не в твоем стиле.
Женщина обиделась.
— Откуда тебе знать, что в моем стиле, а что нет?
— Послушай, Элизабет, даже когда мы рядом, между нами словно стена, правда? Это не моя вина… это барьер можно убрать. Понимаешь, я живу в постоянном напряжении… Лучше, чтобы ты это знала — я человек Риварса и передаю ему информацию из дворца. Мое положение достаточно трудно.
Он не собирался ей этого говорить, а сказав, сразу почувствовал угрызение совести. Ее ответ донесся до него словно издалека.
— Это все меняет. Мне было тяжело, Гэри.
Он вдруг схватил ее и привлек к себе: женщина умолкла, потом вырвалась, и глаза ее гневно засверкали.
— Злость делает тебя еще красивее! — пришел в восторг Тоулер. — Элизабет, почему я всегда должен бояться откровенного разговора с тобой? Ты очень близка мне, потому что часто ведешь себя так же, как и я.
— В самом деле? Это значит — как?
— Как? Ты хочешь со мной порвать, наслушавшись того, что говорят другие переводчики, вместо того, чтобы полагаться на собственную интуицию. Ты думала, что я фаворит Хава, правда? У меня нет к тебе претензий, Элизабет, но ты мыслила стереотипно, как часто я сам. Мы оба традиционалисты, оказавшиеся в необычной ситуации, и должны найти в ней свое место.
