Отмывшись, Костюков натянул чистый спортивный костюм, вернулся обратно в комнату, достал из загашника упаковку «Реладорма», проигнорировав инструкцию,[16] проглотил четыре таблетки и запил водой из графина. По мере того, как транквилизатор впитывался в кровь, бешенство улетучивалось, уступая место тупому безразличию. Минут через пятнадцать хозяин «Фобоса» широко зевнул, вяло потянулся, прилег на диван и вскоре оглушительно захрапел.
— Отрубился! Как пить дать до середины дня! — потихоньку проверив шефа, сообщил Глеб Мальков сидящим на кухне товарищам. — В двенадцать закончим дежурство да отдохнем по-людски!
— Эх, повезло следующей смене! — завистливо вздохнул Моргунов. Проспавшись, он успокоится. Не будет ребят доставать!!!
Телохранитель ошибался. Сон не только не принес Костюкову успокоения, но еще больше взвинтил коммерсантские нервы.
Грезился известному предпринимателю «друг сердечный Петя». Во сне господин Голяков выступал в роли владельца тира, а сам Михаил Петрович в качестве живой мишени, прибитой ржавыми гвоздями к огромному деревянному щиту…
Тир располагался в центре шумной, многолюдной ярмарки.
— Подходите, подходите! — с интонациями заправского зазывалы вопит в мегафон Петр Семенович. — Не упускайте шанс заработать! Лично плачу десять баксов за каждый выстрел. За любое попадание — сотню! А тому, кто отстрелит хмырю левое яйцо, полагается суперприз: двадцать тысяч долларов!!!
От желающих нет отбоя. Ежесекундно щелкают выстрелы. В костюковскую плоть впиваются бесчисленные пули. Правда, он почему-то не умирает, но ощущения, мягко говоря, не из приятных. Словно от укусов тучи разъяренных ос. Михаил Петрович корчится, извивается, визжит, взывает о снисхождении, предлагает посетителям тира астрономические суммы за прекращение стрельбы, однако те отрицательно качают головами, берут винтовки, старательно целятся, нажимают на спусковые крючки…
Так продолжается бесконечно долго. Сотрясаемый рыданиями Костюков давно потерял счет времени. Ему кажется, что этот кошмар никогда не прекратится. Наконец, по прошествии целой вечности, какой-то счастливчик ухитрился попасть прямехонько в левое яйцо известного предпринимателя. Тот изогнулся в дикой конвульсии, заверещал раненым шакалом и с большим трудом проснулся.
В незашторенное окно спокойно светило дневное солнце. Где-то в дальней комнате приглушенно играла музыка. Часы показывали четырнадцать тридцать пять. Михаил Петрович со стоном перевернулся на бок. Самочувствие было ужасным: трещала голова, бешено колотящееся сердце норовило выпрыгнуть из груди; ватное непослушное тело болезненно ныло, гортань пересохла, спортивный костюм насквозь пропитался едким потом. Вот уж похмелье так похмелье! Плюс омерзительное, злобно-тоскливое настроение.
