– Готово, спрашивайте, – сказал он наконец.
Я сложил колоду, тщательно перетасовал ее, затем аккуратно разложил на столе параллелограмм из двадцати карт рубашками вверх. И постарался, чтобы Трофим, стоявший поодаль от стола, не смог увидеть даже краешка их лицевой стороны.
– Вот эта, – сказал я, ткнув пальцем в одну из карт.
Он подошел, вгляделся в рубашку и уверенно объявил:
– Туз червей.
Это, точно, был туз червей. Я ткнул в другую карту, лежащую посередине:
– А вот эта?
– Десятка бубей, – сказал он после такого же осмотра, и снова угадал.
Мы перебрали с ним все двадцать заготовленных карт – и он лишь раз ошибся – назвал какого-то валета шестеркой. Пораженный, я восхищенно покачивал головой. Довольный своей удачей, Трофим заулыбался избитым лицом.
– Да ты великий мастер! – воскликнул я. – Вполне можешь стать гением карточной игры. Специалисты шулерского дела побоятся сесть с тобой, ты же все их карты заранее определишь!
– Кое-что могу, – согласился он скромно. – С мальцов воложусь со стырями… Играю, короче.
– Как же случилось, что ты так оплошал в игре? Новые карты угадываешь с первого взгляда, а на старье, где и я разгляжу, по разной потертости и трухлявости, что за карта, так погорел! Или глаза отказали? Где-нибудь в темноте сражались? В лагере ведь за карточную игру наказывают – и вы прячетесь, так?
– Дак видишь ли, Сергей Александрович, не одно дело – глаза. Ребята тоже видят не хуже моего, а которые и получше. К глазам и руки нужны. Что на что поменять – видел. А руки ловко не сработали. Ну, и били меня все трое. Особенно Лешка. Гад старался, этот всегда готов калечить. Думал, не отойду, нет, под утро даже заснул.
– Значит, так, Трофим. Пятьдесят граммов твои. Еще немного своих добавлю. Вечером, когда дневные уйдут и останется только смена, мы с тобой посидим. Хочу поговорить о жизни.
– Говори, – предложил Трофим, когда спирт был выпит и съели закуску хлеб с сухим луком. Мы с ним сидели в моей комнатушке, за дверью, в пирометрической, две девушки переносили в журнал записанные на листике показания спиртовых тягомеров на обжиговых печах – обход и снятие показаний приборов совершались раз в час, на это тратилось минут десять, остальное время дежурные проводили в лаборатории – кто вязал, кто читал, а чаще всего тихо болтали. Они мне не мешали, и я к ним не выходил.
– Первый вопрос, Трофим – почему получил новый срок? Да еще такой большой – двадцать лет, а до побега было десять. Пойманным возвращают старый срок с его начала, он теряет только то, что уже отсидел.
