Михаил волновался за выступающих. Все-таки с речами тем выступать не приходилось. Посмотрев на Владимира Прошина, улыбнулся сочувствующе: стоит в сторонке, твердит свою речь по бумажке, может наизусть заучивает… Николай Богданов тоже заметно нервничает. Уж как твердо и спокойно держится всегда Федор Афанасьев, а тут тоже явно волнуется. Пятна на щеках выдают…
— Ну что, дорогой Афанасьич, пора начинать. Время-то — двенадцать, — подойдя к нему, тихонько сказал Михаил.
Афанасьев кивнул и направился к бугорку, возвышающемуся посреди поляны. Взойдя на него, он окинул взглядом собравшихся, откашлявшись, начал: — Товарищи! Сегодняшний день должен неизгладимо остаться у каждого в памяти. Только сегодня в первый раз нам пришлось собраться со всех концов Петербурга на это скромное собрание и в первый раз слышать от товарищей рабочих горячее слово, призывающее на борьбу с нашими сильными политическими и экономическими врагами!
Стоя в стороне, Михаил кивал чуть ли не каждому его слову, будто хотел таким образом помочь побыстрее окрепнуть этой первой речи.
Говорил Афанасьев негромко, покашливая. В паузах слышно было, как ветер, набегающий со стороны залива, шелестел в вершинах деревьев. Обступившие бугорок рабочие слушали своего оратора, затаив дыхание, и тот, ободренный их вниманием, говорил уже уверенней:
— Нет, товарищи! Мы твердо должны надеяться на нашу победу. Нам стоит только вооружить себя сильным оружием, — а это оружие есть знание исторических законов развития человечества, — нам стоит только этим вооружить себя, тогда мы всюду победим врага. Никакие его притеснения и высылки на родину, заточение нас в тюрьмы и даже высылки в Сибирь не отнимут от нас этого оружия!
— Так, так, дорогой Афанасьич! — шептал одними губами Михаил и оглядывал лица рабочих в радостном волнении. — Так, так!..
— Да, товарищи! — говорил совсем уже справившийся с волнением оратор. — Нам часто приходится читать или даже слышать о манифестациях рабочих на Западе, которые громадными и стройными колоннами движутся по городам и наводят страх на своих эксплуататоров; но стоит нам присмотреться к истории развития этой стройной массы, и тогда нам ясно станет, что эта масса произошла от такой же небольшой группы людей, как и мы…
Смотря на все исторические факты, которые нас смело заставляют надеяться на победу, мы должны также думать и о нашем русском народе. Он до тех пор будет нести взваленные на него тяжести, пока не сознает за собою человеческих прав и не сознает, что он-то, рабочий, должен иметь больше всех; право пользоваться всеми богатствами, производимыми его трудом. Наш рабочий должен также знать, что труд есть двигатель всего человеческого прогресса, что он — создатель всей науки, искусства и изобретений. Лишь только народ все это узнает, его тогда никакая армия не может удержать от самоосвобождения, а нести такое сознание в народ есть прямое, неотъемлемое право всех развитых рабочих…
