— Программу выработаем в самое ближайшее время! — бодро заметил Кашинский. — Главное для нас теперь— укрепить и сплотить наши силы пока что тут, в Москве, а затем, выработав программу, мы двинемся дальше — попытаемся создать единую организацию, имеющую несколько центров в крупнейших городах России!..
Получив «особое задание» по организации «кружка печатников», Егупов резво взялся за дело. На другой же день, с утра пораньше, он забежал к своей знакомой — курсистке Леночке Стрелковой, предупредил ее: «Хочу на один вечерок воспользоваться твоей квартирой, так чув сегодня, к шести вечера, жди гостей!..» От нее помчался в Мытищи — к Борису Громану, из Мытищ вернулся в Москву и в полдень, успев забежать еще к Анне Рыжкиной, покатил на конке в Петровское-Разумовское — к Авалиани. Филеры наружного наблюдения в этот день с ног сбились, гоняясь за ним.
Вечером, как было условлепо, все «печатники» собрались у Елены Стрелковой. Не было только Первушина, накануне уехавшего в Петербург. Не остудивший, не растерявший за суетный день своего горячего усердия, Егупов и тут повел дело резво. Рассказал о состоявшемся накануне собрании, о решении этого собрания создать «кружок печатников», объявил состав кружка, спросил, все ли согласны взяться за столь непростое дело. Согласились все. Руководство кружком Авалиапи взял на себя охотно. Впрочем, об этом Егупов договорился с ним заранее минувшим днем. Авалиани же взялся отыскать в Москве какую-нибудь литографию и вести с ней дело. С прежней, о которой он узнал от своего знакомого, Авалиани не советовал связываться, поскольку, как ему на днях сказали, за ней ведется слежка.
Обор-полицмейстер Москвы генерал Юрковский вновь пригласил к себе Бердяева. На сей раз принят Бердяев был почти тотчас.
«Дурной знак…» — подумал он у самых дверей обер-полицмейстерского кабинета, подавив едкую усмешку.
Сухо поздоровавшись с ним, Юрковский, без обиняков, с плохо сдерживаемым раздражением, начал:
— Что же получается, Николай Сергеевич? Вы говорили мне: мол, с астыревской компанией покончить совсем несложно, а она между тем действует почти вызывающе, собирается чуть ли не в открытую, произносятся громкие антиправительственные речи! Наконец, — Юрковский быстро взял со стола сероватый листок, потрепал им перед Бердяевым, — появляются вот такие обращения к народу, подбивающие на прямой бунт!.. Так что нет ничего удивительного в том, что и бунты эти самые уже имеют место, причем у нас с вами под самым носом. Случай на Прохоровской мануфактуре — для нас предостережение! Вслед за «Письмом к голодающим» (кстати, оно именуется «первым», стало быть, надо ждать и «второго», и «третьего»!) появились вот эти листки… — Юрковский, наклонившись вперед, подвинул в сторону Бердяева еще две прокламации.
