Болховитин беспокойно задвигался, кашлянул и неожиданно громко позвал:
— Агафья!
Неслышно вошла давешняя старушка.
— Агаша, милая, принеси нам… чайку… Гость у меня.
Старушка неодобрительно посмотрела на Михаила Ильича и вышла. Вскоре она вернулась с маленьким подносом, на котором стояли две чашки и блюдце с ломтиками лимона.
— Лекарство надо пить, а не чаи гонять, — ворчливо сказала она. — Баламут ты, Сергей, как есть баламут!
— Ну не ворчи, старая, — добродушно ответил Сергей Сергеевич, поднимаясь на локте. — Чай и дружеская беседа — тоже лекарство.
Когда старушка ушла, Сергей Сергеевич опустился на подушки и с минуту лежал с закрытыми глазами. Потом, словно что-то обдумав и решив, заговорил снова:
— Да, дело совсем не в этом. Я, как ты знаешь, возглавлял всю работу над проектом БТ. Далеко не всё удалось осуществить, что можно и нужно было сделать. И знаешь почему? Нашлись люди, которые и знать ничего не хотели, кроме проекта Кристи. «Кристи… Делать, как у Кристи». Доходило до того, что болты и заклёпки заставляли ставить такие же, как на чертежах у Кристи. А когда начались испытания опытного образца, любую поломку объясняли отступлением от проекта Кристи.
Воспоминания были неприятными. Сергей Сергеевич потёр лоб, словно отгоняя докучное видение.
— Была у меня заветная мысль, Миша, — продолжал он, — и знаешь какая? Отказаться от двойного движителя, то есть от колёсного хода. Тогда отпали бы жёсткие ограничения по весу. Можно было бы усилить броню, довести её даже до тридцати миллиметров. Двигатель это позволял — мощность-то полтысячи сил! Видел в мечтах этот танк — компактный, скоростной, а вместе с тем мощный, неуязвимый для врага… Замечательная получилась бы машина!
— Почему же вы не осуществили это, Сергей Сергеевич? Ведь броня у БТ действительно слабовата, — сказал Михаил Ильич, вспоминая фотоснимки, которые видел у наркома.
— А Кристи? Ведь тогда уже ничего не осталось бы от проекта Кристи. Двойной движитель — гвоздь проекта. Да и наши танкисты — я имею в виду высоких начальников — почти все, знаешь ли, бывшие конники, лихие рубаки. Уж очень им нравилось, что танк в бою — на гусеницах, а вырвался к хорошим дорогам — снимай гусеницы, как калоши, и — вперёд на колёсах, с ветерком. Увлекала идея стремительных маршей по хорошим дорогам, прыжки через реки и овраги без мостов и прочий, в сущности, вздор.
— Почему же вы не боролись, Сергей Сергеевич? Это принципиальный вопрос. А в принципиальных вопросах уступать нельзя.
