Заводи кого угодно, только НЕ КРОКОДИЛА! | страница 41

Рыжая вечерница (Nyctalus noctula) пользовалась моим гостеприимством 84 дня. Дикая и кусачая вначале, в течение месяца она превратилась в совершенно ручное животное. Я дал ей кличку Ники. Основной пищей ей служили говяжьи почки; печень и легкие она тоже ела, но от сердца и обычного мяса отказывалась. Зато мучных червей могла потреблять в любом количестве. Во время кормления, протягивая ей очередной кусочек, я подсвистывал. Летучая мышь быстро усвоила это и всегда выходила на мой свист. Если я ставил Ники на пол и свистом подзывал ее, она приходила ко мне даже с довольно далекого расстояния, карабкалась по брюкам и, ухватившись за пиджак, зависала на мне. Если по вечерам я запаздывал с кормлением, летучая мышь расхаживала по клетке, издавая резкие, пронзительные звуки, что-то вроде: «никк!» Набив брюшко мучными червями, Ники запивала еду немалым количеством воды; пила она на птичий манер: отхлебнет немного и, запрокинув голову, проглатывает. Зачастую я кормил ее, подвесив за задние лапки на указательном пальце левой руки. Подобно своей родственнице, гигантской вечернице, ей тоже пришлось осваивать технику полета в комнатных условиях. После нескольких попыток она хорошо усвоила свои возможности и легко парила, подолгу описывая круги, при этом любовно задевая головы всех находящихся в комнате.

Впервые я завел орешниковую соню — мушловку (Muscardinus avellanarius), еще живя на частной квартире. Тогда у меня было слишком мало опыта по части обращения с этими животными, и я поместил ее вместе с живущей у меня лесной соней (Dryomys nitedula). Всю ночь я наблюдал за ними, обе сони сосуществовали вполне мирно. Однако в следующую ночь более крупная лесная соня неотступно преследовала, била и кусала орешниковую. Пострадавшую пришлось временно отсадить в наспех сколоченную клетку, где соня тотчас соорудила себе гнездо из ваты. Помимо яблока я давал ей всевозможные фрукты, зерна ячменя, овса, кукурузы, морковь, сухое печенье, а иногда небольшое количество сырой конины и печенки. Мне казалось, что при столь разнообразном столе она получает все необходимые ей питательные вещества.

Через полтора месяца я стал переселять мушловку в новую клетку. Когда я распотрошил ее ватное гнездо, то неожиданно обнаружил там троих детенышей; они уже успели обзавестись шерсткой и открыть глаза. Малыши расползлись в разные стороны, потом с перепугу заметались по клетке, издавая тонкий писк, похожий на мышиный. Пока я ловил детенышей, мамаша выскочила из клетки. Битый час гонялся я за ней по комнате. Когда я подложил ее в клетку к детенышам, она принялась их вылизывать, а затем соорудила из ваты новое гнездо. Малыши впервые вышли из гнезда через неделю; я угостил их яблоком и сливой, а через несколько дней дал им ячменя и грецких орехов.