На мою голову.
* * *
Товарищ капитан говорил, что высоты боятся только дураки. Потому как разбиваются люди не о высоту, а о землю. Ну или о воду – если хорошо вскарабкаться, то тебе и озерная гладь бетоном лучшей марки станет.
Говорил это все он не мне – я-то высоты не боюсь. Парашютная вышка от данной фобии на раз лечит.
Только вот была та вышка в нашем парке стальная. А помостик, который сейчас под моей задницей все норовит ходуном сходить, – деревянный. И потому выглядит не в пример хлипче. Сдается мне, пожалел кто-то денег на реквизит – больно уж доски кривые, да и сколочено все на живую нитку.
Так что хоть высоты я и не боюсь… обычно, но в этот миг чихать было страшно – вдруг развалится. И при всем уважении к товарищу капитану, когда вот так сидишь на краю, болтая сапогами, а под подошвами – семь метров чистого воздуха, а затем булыжник… в такие моменты мысль, что разобьешься ты на целых две секунды позже, чем свалишься, оптимизма не добавляет.
Боялся я почти минуту. Потом – надоело, да и лиарион все никак толком настраиваться не желал. А я хоть и не верил, что там, внизу, кто-то чего-то сумеет расслышать, но все равно сыграть хотел как положено – то есть хорошо. И, как выяснилось уже после, правильно хотел – слышимость была отличная, маги позаботились.
Освещение, кстати, тоже.
Я на этой настройке так сосредоточился, что едва нужный момент не пропустил. Крайняя струна все никак не играла нужно, правильно… я ее уже до упора выкрутил… сообразил… нет, вначале даже не сообразил – ощутил, что вокруг изменилось что-то… а вот миг спустя уже и сообразил – да это ж толпа внизу затихла.
Я поднял голову и увидел, как Дара шла навстречу мне. По канату.
Дойдя примерно до середины, она остановилась, сбросила плащ – и внизу дружно охнули, когда он, кружась, словно осенний лист, спланировал на землю.
На Даре же остались высокие, почти до колен, сапожки серой кожи – их я помнил, еще по первому дню – и… обшитое алыми и розовыми ленточками нечто. Нечто – потому как оно и на купальник-то толком не тянуло. Разве что этот купальник какой-нибудь интендант проектировал, причем с одной-единственной мыслью – с каждого экземпляра как можно больше ткани сэкономить.
Еще у нее в прическе что-то посверкивало холодно, сине…
…и узкими зеркальными полосками блестели два меча в опущенных руках.
Она стояла и смотрела вниз. Было очень-очень тихо… по крайней мере, я отчетливо слышал собственное хриплое дыхание и тревожный перестук в груди, слева. А больше никаких звуков и не осталось.
