Зато я отлично помню другое…
Васька погиб через полтора месяца, под Казаровкой. Мы с ним попали в один взвод… он был ранен осколком мины и умер прежде, чем я смог докричаться до санитаров.
А Петька Рыков, сидевший через парту от меня, погиб в ночном бою, когда мы прорывались из окружения – его срезало пулеметной очередью.
Эх, если бы и впрямь нашелся какой-нибудь маг, который мог бы взять и зачеркнуть, отменить к лешему эти последние три года!
Как же… черта с два!
Сережка…
На самом деле на войне не взрослеют. Винтовка и две гранаты могут превратить мальчишку в солдата, но не в мужчину. Вкус пороха и крови не заменит первого поцелуя любимой.
Война лишь меняет людей. Нет, не так – не меняет. Корежит.
А сейчас вышло, что старший сержант Малахов просто-напросто не знал, что можно и нужно делать с принцессой, которая хочет ненадолго позабыть о том, что она – принцесса. Вот Сережка – тот хотя бы догадывался.
Р-романтик.
Позавчера вон даже лиарион купил. Это здешний инструмент… музыкальный струнный… что-то среднее между нашими гитарой и балалайкой, ближе, пожалуй что, к гитаре. То есть замотивировал я эту покупку сугубо делово – раз мы за циркачей себя выдаем, то и должны уметь изобразить чего-нибудь… соответствующее. С джигитовкой у меня проблемы, в метании ножа меня половина здешних парней наверняка обставит, а умение стрелять демонстрировать – во-первых, патронов жалко, а во-вторых, подозрительное это умение для бродячего циркача. Вот и выходит в сухом остатке только три аккорда, два перебора.
Даре, впрочем, понравилось.
Знал бы заранее – непременно б конфисковал у Рязани его аккордеон. Тем более, что Колька на нем и играть-то толком не умеет, так – терзает в меру своего неумения. Оно и понятно – ну какой спрос за слух с артиллериста? Команды слышит, и то хорошо.
Тут как раз дорога из леса вышла. Я подождал, пока поворот проедем, привстал, всмотрелся… и обернулся в глубь фургона.
– Эй, спящая красавица, – окликаю. – Подъем.
– Что… зачем?..
Голосок у принцессы был заспанный-заспанный. И мордочка тоже соответствующая, вплоть до соломы в прическе.
– Где?..
– Вот именно где, – говорю, – я и хотел бы узнать. Помнится, ты вчера про какую-то большую деревню говорила. Торйктит.
– Не Торйктит, а Тройктит, – зевнув, поправляет меня Дара. – И не деревню, а коронный город. Правда, – чуть подумав, добавляет она, – маленький.
– Ну-ну…
На карте, как я помнил, никакого Тройктита не значилось. Ну да про карты здешние я уже высказывался. Что смотри на них, что не смотри… и вообще, если верить карте, то прямой путь в эльфийский лес шел через столицу, а на деле оказывалось, что столица у нас пройдет, как говорил рядовой Петренко, по правому борту. Километрах в ста. И все потому, что местные картографические обычаи требовали столицу непременно в центре страны изобразить – про соответствие масштаба реальности я уж просто молчу.
