На перекрестках времени | страница 21
В рубке было очень тихо. Только беспрерывно раздавался слабый звук, будто крем взбивают. А между тем мы стремительно неслись во времени. Хроноквантовые генераторы гнали невидимый поток квантов времени, трансформированного в энергию.
– Мы летим в Париж? – спросил я.
– Да, летим в Париж тысяча девятьсот одиннадцатого года, – сказал Андрей. – Кстати, Иван Яковлевич, почему вы избрали именно одиннадцатый год?
Рыжов или, как они его называют, Жан-Жак не ответил. Он сидел в кресле, закрыв глаза. Наверно, спал.
Мне вдруг пришла в голову интересная мысль.
– Ребята, вы просто хотите поставить Нику на ее место в Лувре?
– Да, – ответил Андрей. – Мы хотим и мы сделаем это.
– Понимаете, ребята, – продолжал я, – до сих пор ученые спорят, как выглядела голова Ники, что было у нее в правой руке и что в левой…
Они оба воззрились на меня.
– Дальше что? – сказал Андрей.
– И если мы немножко переменим маршрут и прилетим в Древнюю Грецию, в то время когда Ника еще стояла на Самофракии, то мы…
– Немножко переменим маршрут! Дело, Ленечка, не в пространстве, а во времени, – сказал Андрей. Тысяча девятьсот одиннадцатый год – это шестьсот тысяч часов назад. А твоя Древняя Греция… В каком веке, кстати, создали Нику?
– Точно неизвестно. Между 306 и 281 годами до нашей эры.
– Ну, это будет… – Он задумался.
– Примерно двадцать миллионов часов назад, – сказал Виктор. – Да, это мысль. Совместить нашу Нику с той… Вернее, с самой собой, первозданной…
Я горячо его поддержал, может, даже с излишней горячностью, потому что Виктор поморщился.
– Что у тебя на счетчике хронэргии? – спросил он у Андрея. – Вытянем двадцать миллионов?
– Попробуем. Уж больно интересно: доставить в Лувр целенькую Нику. Ну что, Виктор, поехали в Древнюю Грецию?
– Была не была, – отозвался тот.
Вдруг Жан-Жак открыл глаза.
– Позвольте, – сказал он. – Вы забываете, что старший здесь я. Я не даю согласия на рейс за нашу эру. Мы поставим Нику на ее место в Лувре в девятьсот одиннадцатый год и возвратимся.
Я очень расстроился, услышав это, но не счел себя вправе возражать. Я только напомнил:
– Между прочим, «Джоконду» украли из Лувра как раз в одиннадцатом году.
– Причем тут «Джоконда»? – Жан-Жак пристально посмотрел на меня. – Что вы хотите сказать?
Я поправил очки. Я всегда поправляю очки, когда сильно смущаюсь. Не мог же я сказать ему, что подумал, что если он увез Нику, то… horribile dictu…[3] то он мог и «Джоконду»… гм… похитить.
Я даже испугался этой нелепой мысли. А вот Андрей храбрый. Он сказал это вслух. Жан-Жак взвился в своем кресле, как Зевс-громовержец. И гром, конечно, грянул бы, но тут Виктор сказал: