Буфетчик дрожит и путается языком, но рассказал, что камердинер, проводивши генерала, совсем был здоров и ходил на рыбный садок, себе рыбу купил, а потом пошел к графу Шереметеву к второму регента помощнику спевку слушать а оттуда на возврате встретил приходимую бедную крошку, и принял ее, и с нею при открытом окне чай пил, а когда пошел ее провожать, то вдруг стал себя руками на живот брать, а дворники его тут же подхватили под руки, а городовой засвиристел – и увезли. Он не хотел ехать и не давался – кричал:
– Прощайте, други!.. Ваше превосходительство, заступитесь! – Но они его усадили и неизвестно куда увезли.
– Ах, несчастный! – сказал генерал и, растроганный до слез, сейчас же поехал к обер-полицеймейстеру. Но его там не приняли: говорят: «Есть приемные часы – тогда можете!» Он – к приставу, и пристава нет. «Где же он?» – «Помилуйте, – говорят, – по участку ходит!» – «Кого же я могу видеть?» – «А вот дежурный за стенкой». Выходит из-за стенки дежурный офицер, застегивает на себе мундирный сюртук и спрашивает: «Что угодно?»
Генерал ему все и передает: «Так и так, мой камердинер, на руках которого вещи, серебро и весь дом, а его в мое отсутствие взяли и увезли без извещения меня, как будто какого-нибудь учебного рассуждателя. Прошу мне его сейчас возвратить».
А полицейский говорит: «Я этого не могу, потому что его у нас нет; мы его еще в двенадцатом часу в больницу отправили».
Генерал обругал его как не надо хуже и вскочил опять на извозчика и все извозчика после этого вслед скорей подгоняет.
А извозчик догадался, для чего он ездит, и говорит:
– А осмелюсь спросить: которого часа вашего человека взято?
Генерал говорит:
– О полуночи.
– Ну так теперь, – говорит, – ему уже аминь.
– Что ты вздор говоришь!
– Помилуйте, какой же вздор! Теперь они ему уже струменцию запустили.
– Ты глупости говоришь.
А извозчик полуоборотился и крестится рукой, а сам шепчет:
– Ей-богу, ей-богу, – говорит, – ведь они теперь всех струменцией пробуют. Сначала начнут человека в ванной шпарить и кожу долой стирать, и притом в рот лекарства льют; а которые очень крепкого сложения и от лекарства не могут умереть, тем последнюю струменцию впустят – и этого уж никто не выдержит.
Генерал же думает: врет извозчик, – бросил ему деньги, а сам вбежал в больницу и вскричал:
– Попросить ко мне старшего доктора! Кто здесь старший доктор?
Старший доктор выходит – этакий в заспанном виде, и никакого особливого внимания не обращает, а спрохвала спрашивает:
