Ребекка посмотрела на эту парочку и засмеялась. И все же несчастный вид обоих тронул ее до глубины души, поэтому она засуетилась, собирая кружки.
– Что за кислые физиономии, вы, двое? Не стоит расстраиваться. Шериф Бодин, мальчики, по-моему, уже достаточно наказаны за свой проступок. Гроза их, должно быть, очень напугала. И все же Билли нашел в себе мужество прийти сюда и позвать на помощь. Он сразу привел меня к тому месту, где упал Джоуи, и помог донести его сюда. На вашем месте я бы гордилась таким сыном.
– Но вы на своем месте.
От ярости Вольфа могло бы закипеть молоко, зато Билли послал ей благодарную улыбку, и Ребекка обрадовалась, что нашла именно те слова, какие были нужны. Идя в спальню за одеждой, мальчик на секунду задержался подле нее.
– Не беспокойтесь слишком сильно, мисс Ролингс, – прошептал он. – Папа ничего мне не сделает, это не в его правилах. Он как-нибудь по-другому накажет, еще хуже порки… оставит без бабушкиных пирогов на неделю или задаст дополнительной работы на месяц, не останется времени даже порыбачить с Джоуи и покататься на Синем.
Он исчез в спальне, а Ребекка посмотрела на Вольфа, гадая, слышал ли он, что говорил мальчик. Лицо оставалось суровым и бесстрастным. Он был совсем не таким отцом, как Бэр. Если тот начинал сердиться на нее в детстве, то разражался потоком брани, орал, топал ногами и угрожающе махал руками, однако, побузив несколько минут, быстро успокаивался. Гнев проходил, атмосфера разряжалась, и к тому моменту когда она говорила свое «прости», Бэр уже был готов все забыть и простить.
С Вольфом – другая история. Видимо, он хотел по-своему разобраться с Билли за его проступок и, безусловно, сделает так, как сочтет нужным.
Ребекка понесла кружки на кухню, и он пошел следом. Она спиной чувствовала его пристальный взгляд. Ей хотелось расспросить про городское собрание. Выгонят ее из Паудер-Крика или нет? Быть ей готовой к тому, что среди ночи в дом нагрянут вооруженные люди из города? Противный липкий страх заполз в сердце, когда она стала думать о том, как прошло собрание, что говорили о ней жители, как они должны ее ненавидеть, и Ребекка не находила в себе мужества начать разговор. Если она спросит, то, несомненно, услышит в ответ: «Люди хотят, чтобы вы покинули город – и немедленно».
Этого она не сможет перенести. Раньше – еще куда ни шло, но не теперь, когда она успела полюбить и этот дом, и горный пейзаж за окном.
Еще об одной существенной причине Ребекка даже не позволяла себе думать. Это не повод, чтобы оставаться в городе, который не желает терпеть ее. Вольф женат, у него семья, так какая ей разница, будет она жить за десять миль от него или за десять тысяч? Разве есть надежда, что между ними произойдет нечто большее, чем случайный обмен репликами, да и то не всегда приятными. Этому человеку она не нравится, он постоянно ее осуждает и подозревает.
