Как-то в воскресенье, примерно через месяц после дуэли, сэр Роберт вместе со своей женой Сарой прогуливался по парку. Неожиданно откуда-то появились несколько сорванцов и принялись подпускать всяческие шпильки по адресу сэра Роберта.
– А вот и наш одноногий.
– Говорят, он отстрелил себе большой палец на ноге, гоняясь за мышью.
Сильно припадая на раненую ногу, сэр Роберт приблизился к обидчикам и грозно потребовал покинуть парк. Когда те отказались, он замахнулся на них палкой. В последующей суматохе кто-то вырвал ее из рук сэра Роберта и с силой опустил ему на голову. Бедняга упал и ударился затылком о большой валун. Мальчишки разбежались. Три дня спустя, не приходя в сознание, сэр Роберт умер от перелома основания черепа.
Воспользовавшись этим случаем, консервативная пресса в Англии и Ирландии развернула целую кампанию против герцога Ольстерского и ему подобных богатых землевладельцев, весьма либерально и с симпатией относящихся к своим арендаторам-католикам.
Извращая факты, журналисты представляли дуэль между герцогом Ольстерским и сэром Робертом Диллоном как истинную причину смерти последнего.
Сэр Роберт был «верным слугой отечества, который, защищая честь королевы и своей страны, потребовал, чтобы Эдвард Уайлдинг, герцог Ольстерский, принес извинения и взял назад клеветнические утверждения по поводу английской политики в отношении ирландских бунтовщиков».
Ранив сэра Роберта на дуэли, продолжали газеты, герцог тем самым выразил молчаливую поддержку преступным действиям многочисленных ирландских банд. «Осуществляемое ими насилие и привело к трагической гибели сэра Роберта Диллона».
Травля и нападки на герцога превзошли всякие разумные пределы. В барах и иных публичных местах, даже в парламенте велись жаркие дебаты. Лоялисты радикального толка обратились к королеве с просьбой лишить герцога Ольстерского его титула и земельных владений.
Когда кампания достигла точки кипения, герцога пригласил в свою резиденцию лорд Кларендон. Встреча, в которой, по просьбе герцога, принял участие граф Тайрон, произошла поздним вечером, почти ночью. Лорд Кларендон выглядел подавленным.
– Эдвард, ситуация стала совершенно нетерпимой, и нет никаких признаков того, что она может улучшиться до тех пор, – хозяин откашлялся, – пока ваше присутствие в Ирландии, как бы это сказать, провоцирует обе стороны на…
– Прошу прощения, милорд, – перебил его герцог, – о каких сторонах речь?
– Об экстремистах, разумеется, что справа, что слева. Понимаете ли, Эдвард, вы сделались символом, знаменем бунтарей-католиков и, соответственно, еретиком и угрозой в глазах богатых землевладельцев и английских политиков. Это может привести к самым серьезным последствиям.
