Герцогиня открыла шкатулку с драгоценностями и извлекла ожерелье, серьги и браслет. Все из чистого золота. Ожерелье особенно нравилось Равене – оно было сделано в виде цепочки из разноцветных драгоценных камней, перемежающихся золотыми листиками. Серьги свисали почти до самых плеч.
– А это тебе, Равена. – Герцогиня указала на лежавшую на туалетном столике коробочку в белой бумаге. – Можешь открыть.
Затаив дыхание, девочка сорвала обертку, и глаза ее расширились от восторга. Шкатулка была в точности такая же, как у матери.
– Ну давай же, хватит глазеть, – подтолкнул ее отец.
Дрожащими руками, с бешено колотящимся сердцем девочка медленно, растягивая удовольствие, откинула крышку. Точно. Именно это она и ожидала увидеть.
В точности такое же ожерелье. И серьги. И браслет. Только размером поменьше – под возраст и под рост обладательницы.
– О, мамочка, какая красота! – Равена кинулась в объятия Ванессе, расцеловала ее и снова повернулась к отцу: – И тебе тоже спасибо, папочка. Вы оба такие добрые. Я люблю вас.
Отец обнял ее и прижал лицом к своему светлому камзолу.
– Надеюсь, все будут любить тебя так же, как любят родители.
Герцогиня придирчиво оглядела дочь:
– Когда она вырастет и станет женщиной, молодые люди, если я хоть что-нибудь в этом понимаю, будут с ног сбиваться, лишь бы завоевать расположение и угодить нашей маленькой Равене.
Бальные торжества и вообще атмосфера во дворце вице-короля оказались вовсе не такими страшными, как представлялось Равене. Из экипажа ей помог выйти молодой человек – таких красавцев она в жизни не видывала – в зеленой ливрее с золотыми галунами, алом жилете, белых бриджах и шелковых чулках.
– Это генерал? – шепотом спросила она у отца.
– Боюсь разочаровать тебя, родная, – рассмеялся герцог, – но это всего лишь лакей.
Дворецкий, застывший в ожидании на верхней ступеньке красивой лестницы, ведущей в бальную залу, был не менее элегантен. Он откашлялся и провозгласил:
– Герцог и герцогиня Ольстерские с дочерью, леди Равеной О’Коннел Уайлдинг.
Став между дочерью и женой, герцог неторопливо повел их наверх.
Затаив дыхание, Равена двигалась за родителями вдоль вереницы гостей. Сплошь незнакомые лица, даже не лица, а пятна какие-то. Кроме лорда Кларендона. «Мадам», «Сэр», поклоны, реверансы, улыбки, от которых начинают болеть мышцы лица.
Впрочем, в светских делах Равена Уайлдинг была не такой уж простушкой. Как себя вести, она знала – недаром, едва научившись ходить, наблюдала с верхней площадки лестницы за роскошными приемами, которые устраивали ее родители. Красивые мужчины, блестящие женщины – высшая каста. Но этот бал – нечто особенное. Здесь она не зрительница, а участница, но дело не только в этом.
