– Насколько я понимаю, эти де Молены – добрые граждане и патриоты? – иронически улыбнулся сэр Чарлз. Это был не столько вопрос, сколько утверждение. Мягкий упрек. Невысказанное предупреждение.
Равена устремилась за Брайеном, который вихрем пронесся через просторный холл.
– Ну и дурачок же ты! Это ведь надо – сказать такое! Удивительно еще, как это отец тебе голову не свернул.
При всех своих переживаниях Брайен не мог не усмехнуться:
– Ты в своем уме? По-моему, твое место в Бедламе.
– А что такое Бедлам?
– Лондонский приют для слабоумных.
– У тебя кровь идет. Больно?
– И как это ты, черт возьми, догадалась? Больно.
– Слушай, почему ты все время ругаешься?
– А почему ты все время болтаешь? Вернулась бы лучше к Роджеру, с ним тебе будет хорошо.
Равена так и застыла на месте. Изящные губки ее искривились, в глазах, бог весть почему, защипало.
Пройдя несколько шагов, Брайен остановился. Посмотрел назад.
– Эй, какого дьявола? Ты что, реветь, что ли, собралась?
– Я никогда не плачу. Один только раз плакала – когда умерла моя собака.
Брайен кивнул. Голос его смягчился:
– Это я могу понять. Наверное, я бы тоже заплакал, если б не стало Рыжего.
– А кто такой Рыжий?
– Моя лошадь.
Равена зарделась:
– Лошадей я тоже люблю. Ты позволишь мне покататься на Рыжем?
– Э-э, почему бы и нет? Только как бы он тебя не сбросил, это очень разборчивая лошадка.
– Ничего, как-нибудь найдем общий язык.
Некоторое время Брайен задумчиво смотрел на Равену, а потом застенчиво улыбнулся:
– Извини, что не поверил тебе насчет Дана О’Коннела. Это великий человек. Я серьезно. Он и еще Вулф Тоун.
– А кто такой Вулф Тоун?
– Он возглавил восстание против англичан в тысяча семьсот девяносто восьмом году. И знаешь, еще бы чуть-чуть – и победил. Между прочим, он был протестантом, каково? Все ирландцы хотят одного и того же, не важно, кто они – католики или протестанты. Свободы.
– Мы тоже протестанты.
– И я.
– И все равно отец не всегда на стороне англичан, – помолчав немного, осторожно сказала Равена.
– Мой тоже. – Брайен шагнул к ней и положил ей руки на плечи. – Знаешь, малышка, родство с Даном О’Коннелом компенсирует испанскую кровь.
Равена плотно сжала губы.
– Ну почему ты не можешь сказать ничего приятного без того, чтобы тут же все не испортить?
– Да шучу же я, шучу. Надо полагать, у испанцев с чувством юмора дела обстоят похуже, чем у ирландцев.
– К тому же ты лгун. Ты англичанин, а не ирландец. Твой брат Роджер мне все рассказал. Он ненавидит ирландцев.
