– Обстоятельства изменились, – отрезала она. – Быстро проходите внутрь. Или вы предпочитаете наше общество обществу товарищей из НКВД?
Человек с портфелем прошмыгнул сквозь дверной проем, и дверь за ним с тихим скрипом затворилась, оставляя лишь эхо этого скрипа гулять по промерзшим лестничным пролетам.
****************************
– Так ты хочешь сказать, хочешь убедить меня Глеб, что в Москве все еще действует какое-то подполье?
Старший майор НКВД Смолин резко встал со стула и подошел к окну. Снег продолжал хлопьями кружиться за стеклом, прилипая к нему, тая, тоненькими струйками стекая на карниз. Смолин невидящим взглядом уставился в непроглядную тьму, погрузившись в свои мысли. Он вспоминал самый первый разговор со старшим лейтенантом государственной безопасности Глебом Локиевым, который теперь сидел перед ним и был одним из его ближайших друзей. Это случилось в далеком двадцать шестом году, когда революционные бури только затихали, давая о себе знать выступлениями то правой, то левой оппозиции. Он, старший оперуполномоченный ОГПУ, оказался тогда на том участке работы, который ему самому казался в те времена ничтожным и, по меньшей мере, бессмысленным. Ему было поручено работать по так называемым 'мистикам'.
В то время, как передовые отряды органов внутренних дел сосредотачивали свои силы на борьбе с контрреволюцией, саботажем и вредительством, то есть на борьбе с политическим инакомыслием, ему предстояло бороться с некоей, как ему тогда казалось, абстракцией, с кучкой полусумасшедших религиозных фанатиков, которые если и представляли какую-либо опасность, то только для самих себя. Так ему казалось тогда, поздней осенью 1926 года… Уже через пол года активной работы на порученном ему направлении, Смолина все чаще стали посещать мысли, что его деятельность не так уж и бесперспективна. Во-первых, выяснилось, что так называемых 'мистиков' самых разных мастей в одной только Москве насчитывалось не меньше нескольких тысяч. Во-вторых, в его работе была и явная выгода в том плане, что к политическим дрязгам он никакого отношения не имел. И это не могло его не радовать, так как над некоторыми из его коллег, которые еще недавно посмеивались над ним, явно начинали сгущаться тучи, не предвещавшие им ничего хорошего. Он же работал в относительном спокойствии. Нет, были, конечно, и непростые доклады руководству, пытавшегося всеми силами увязать мистиков то с бухаринцами, то с троцкистами. Было разное. Но самое главное, что внутри у него появилась какая-то непоколебимая уверенность в правильности того, чем он занимался. Ему становилось по-настоящему интересно. Теперь, двенадцать лет спустя, он был уже не тем несведущим новичком, которым пришел в тринадцатый отдел ОГПУ. В его голове была полная картина мистического пейзажа последних десятилетий, исходя из которой он с полной уверенностью мог сказать, что оккультное подполье в Советском Союзе разгромлено. – На чем ты основываешь свои выводы? – оторвался он от окна.
