Теперь он постоянно жил на родине, но всё время болтался среди иностранцев.
Видно, доля такая. Отойдя душой от своих, к иностранцам он так и не прибился.
Вернее, они его не принимали. Услышав о восьми языках, сразу ставили уши торчком и махали руками: "Ты – агент КГБ!" А когда он им расхваливал их же собственный Запад, недоверчиво косились и, наверное, считали предателем родины. Он и работал-то с ними через силу, по инерции. Сидеть в офисе гораздо хуже. Вот бы писателем заделаться! Но этот труд отбирает много времени, а заработки не всегда приличные.
Сидеть у кого-то на шее, как Маркс у Энгельса во время написания "Капитала", Юрик не собирался. Он по натуре не иждивенец.
В самом-самом начале, до смерти родного отца, они все втроём, небольшой, но дружной семейкой жили в Челябинске. "Челяба" – хороший город, но его, конечно, не сравнишь ни с одной из российских столиц. Лоск не тот.
Именно из "Челябы" в 1979 году Юрик впервые выехал в Ленинград. Ему тогда было 8 лет. В той поездке его больше всего впечатлили Петропавловка и Медный всадник.
Вернувшись домой, он попросил купить ему альбом и краски, хотя раньше рисовать не любил. В тот год он впервые начал серьёзно читать. По-взрослому, запоем. В основном те книги, из которых можно было узнавать об этом потрясающем, невиданной красы Городе.
Когда умер отец, мама вторично вышла замуж. За очень хорошего человека. По крайней мере, все так говорили. Отчим оказался богатым москвичём, и с ним они повидали полсвета. Но нигде Юрик не встречал таких проспектов, таких памятников и таких волшебных зданий, как в Ленинграде.
Детишкам, с которыми он учился по заграничным школам, Юрик постоянно врал, что живёт в Ленинграде, а не в Москве. Он хотел, чтобы его как можно больше уважали.
Маленькому ростом, щупленькому Юрику уважение одноклассников было необходимо.
Правда, его внешность не всегда была причиной для расстройства. Всякий раз, прийдя в новый класс, он слышал шёпот: "На Гоголя похож". Юрик был темноволос, нос имел с горбинкой, а во взгляде всегда сквозило нечто поэтическое…
*****
Итак, что имеем, то нам уже не нравится. Внезапно охладев к Великому Городу, Юрик счёл себя неблагодарным и страшно мучился по этому поводу. В двенадцать лет он был слишком неопытен, чтобы приписать эту смену настроения чему-нибудь ещё.
Отчим был видной московской фигурой, но при Андропове пошёл на понижение, и его перевели на службу в Ленинград. Тогда ещё никто не знал, что Город снова будет переименован и что всё питерское станет синонимом президентского.
