Книга 4. Дорогой сновидений | страница 56
Волчица как-то странно посмотрела на девочку. В ее глазах была боль и грусть. И еще. Они словно говорили: следующего раза не будет.
"Что за глупость! – готова была кричать Мати. – Конечно, будет! И не один раз!
Ведь у нас с тобой впереди еще вся жизнь!" Шуллат не дала ей произнести эту фразу вслух.
"Нам пора", – напомнила она.
И девочка, с радостью прервав разговор, который грозил вот-вот разрушить радужность чудесных стен, пронзив душу холодным дыханием ветров страха и сомнений, напевая себе под нос детскую песенку-считалочку, стремясь с ее помощью отогнать все дурные мысли, заскользила вслед за волчицей по ледяному полу.
"Раз, два, три -
Ничего не говори.
Три, четыре, пять -
Сколько сможешь ты молчать?
Пять, шесть, семь -
Позабудь слова совсем!
Снова семь и восемь -
Даже если спросим,
Восемь, девять, круга знак -
Кто промолвит – тот дурак!" Она не сомневалась, что заученные наизусть слова считалочки, которые она могла бы повторить без запинки даже если бы ее разбудили посреди ночи, избавят душу от мыслей, что уже было начали подбираться к ней.
Мати вновь почувствовала себя свободной и счастливой. Ее взгляд скользил по ровному ледяному покрытию пола, сводам, распахнутым настежь узорчатым створкам дверей, не прощаясь с остававшимся позади залом, твердо веря, что она непременно еще вернется сюда. Девочка старалась в те краткие мгновения, что у нее еще остались, запомнить все – каждую колонну, каждый изгиб узора и завиток розоватой, вобравшей в себя свет неземной жизни лепнины.
Вот, наконец, последняя из зал дворца осталась позади, и девочка оказалась в явившемся страннице в своем самом прекрасном наряде бесконечному простору снежной пустыни. Небо было многоцветным, у левого, рассветного горизонта – атласно-красным, затем – бледно-розовым, словно румянец на щеках богини любви, потом – нежно-голубым, столь глубоким, что, казалось, будто этот цвет вобрал в себя всю силу тех красок, которые на закате стерла с небесного свода многоглазая, бесконечно-черная ночь, и, наконец, у правой, закатной черты – темным, загадочным, словно там еще скользил по земле край длинного черного шлейфа призраков и теней, покидавших подземный мир на закате, чтобы вернуться в него с рассветом.
Земля лежала тихим, загадочным простором, раскрашенным, словно островками цветов, магическими лучами солнца, которые, едва вырвавшись из-за горизонта, заполняли собой все, каждый миг, каждый вздох. А между небом и землей словно какие-то сказочные белые птицы кружили большие хлопья снега.