Фермерские усадьбы прятались за высокие глухие заборы, неотъемлемой частью любого дома были сторожевые псы. Хотя, недоверчивость населения можно было отнести за счет огромного количества бродяг и прочих сомнительных личностей, которые передвигались по тракту в обоих направлениях.
Но особенно скверное мнение сложилось у меня о придорожных трактирах.
На них путешественник натыкался за каждыми поворотом дороги, около каждого моста или колодца. Их было наверное раз в пять больше, чем на Западном тракте в Сантарре и, по большей части, это были грязноватые, задрипанные забегаловки. На каждом постоялом дворе имелась комната-другая на случай появления состоятельных путешественников, остальным же приходилось ютится в маленьких комнатушках и делить постель с многочисленными насекомыми. Если вам за ужином не подавали рагу с тараканами, гостиница считалась фешенебельной.
К чему их столько? А если бизнес окупает себя, почему бы не привести помещения в порядок? Как-то раз я поделился с Жаком своим недоумением.
– В былые времена здесь было гораздо оживленнее, – охотно пояснил Страж. – Тогда путь по Иссе был чрезвычайно опасен из-за нежитей и постоянных саркесско-шаренских войн. Сейчас добраться до Ункерта по Западному тракту через Сент-Арану можно быстрее, а главное – комфортней, хотя сухопутный путь обычно выходит дешевле, – он усмехнулся. – Погодите, вот доедем по Тарнхега и вы поймете, о чем я толкую.
Некоторые товары просто не выдерживают такой дороги.
Вскоре у меня появилась возможность проверить утверждения Стража на опыте – тракт углубился в болота.
Дорога, и без того не легкая, превратилась в сущий ад – она петляла и крутилась между топями и трясинами, как вензель королевской династии. Часть тракта проходила по вросшим в землю мостикам, раздрызганным насыпям и наплавным гатям и находилась в ужасном состоянии. Камыши подступали к самой обочине, тростник лениво покачивал серебристыми венчиками на почти несуществующем ветру, темное зеркало стоячей воды обступало блекло-зеленые острова растительности, в подернутых ряской заводях одурело горланили лягушки. К ночи фургоны останавливались на крошечных островках, укрепленных щебнем и сваями. Земля была сырая, разжечь костер не из чего, мы жевали холодную солонину с сухарями и запивали запасенной заранее водой, кутаясь в отсыревшие одеяла. Одежда не просыхала, все, что не было защищено магией, начинало гнить и плесневеть. Какая-то вонючая слизь залепила промасленную ветошь, в которую был завернут Меч Лун и Ирвину пришлось заменить ее куском кожи, наложив заново маскирующие заклятья.
