– Это не потому, что лишенные дара – злее, хуже нас, нет, это совсем не так!
Просто… Горе, кара, беда…они объединяют. А вы счастливее нас. Счастьем делиться труднее.
Тая поражено заморгала глазами. Эта колдунья, одна из тех, кого все называли жестокими, себялюбивыми и мстительными, совершенно искренне жалела ее, и при этом так мягко, осторожно, что это не ранило, не заставляло слезы навертываться на глаза.
– Странно, – прошептала она. – А ведь ты должна ненавидеть лю-дей, презирающих вас, прогоняющих прочь, убива-ющих…
– У вас есть право нас презирать, – Полеся, погрустнев, опус-тила голову. – Мы виноваты перед вами и должны, поколение за поко-лением, расплачиваться за вину предков.
– О чем ты? О легенде про короля-колдуна? Но ведь это лишь легенда!… Нет? Даже если так, почему дети должны платить за преступления родителей?
– Хотя бы потому, что мы хотим сохранить память о прошлом, – совсем тихо ответила маленькая колдунья.
– Неужели то, о чем рассказывает эта легенда, действительно происходило? – Тая нервно повела плечами. Она помнила каж-дое слово – деревенский священник повторял ее всякий раз, когда наказывал кого – то.
Давно, много веков назад, миром правили колдуны, во главе которых стоял их король. Они возвели города, провели ленты дорог, наделили почву плодородием… С людьми же, которые пришли, чтобы жить в их стране, они обращались хуже, чем с животными, словно те вовсе были неодушевленны и создавались лишь затем, чтобы выполнять их желания. Любой из колдунов мог убить человека, не страшась нака-зания, забрать ребенка у матери, чтобы принести его в жертву чер-ным богам…
– Я…- губы девочки задрожали – Я еще не знаю всего, только то, что в легенде есть доля правды. Мой народ действительно ког-да-то был наделен властью и жестокостью… Но… Не знаю, мне труд-но поверить, что так было, ведь сейчас все иначе, мы стали совсем другими!
– Прости, мне не нужно было расспрашивать тебя, – почувствовав, что Полеся готова заплакать, поспешно сказала Тая.
– Ты просишь прощения у меня? Но почему?
– Мне показалось, что я обидела тебя.
– Разве колдунья имеет право обижаться? Вот, – она взяла свой плащ. – Смотри: нам велят носить пентаграмму- символ нашей былой власти, знак падения и презрения – чтобы мы не забывали о щедрости лишенных дара, позволивших нам остаться среди живых, – в ее голосе не было ни осуждения, ни гнева, лишь горечь и боль.
– Может, за минувшее время все изменилось, та чаша, что была полной, опустела, переполнив пустую. И теперь уже мы виноваты пе-ред вами, но не можем, как это сделали вы, понять и остановить-ся. Может быть…- договорить она не успела: лежавшая на расстелен-ных плащах Дубрава приподняла голову.
