Кривоносов посмотрел в окно. Уже спускалась ночь. Сегодня ехать на речку самому уже поздно. Он отпустил комсомольцев и снова принялся за Стёпку. Но Стёпка был прозрачен, как бутылка, и на своём стоял твердо: что знает, о том и доложил.
– А что в трактире, так где я тут милицию найду – село незнакомое. Я, вот, значит, заведующему и сказал: пойди, значит, и доложи, кому следует. А что я – рваный, так это кому какой фарт. Хотел бы, с мертвяков френч снял бы, был бы не хуже тебя…
– Как это снял бы: сам говоришь – голые?…
– Так это потом голые, пока я полянку обходил. Оглянулся – ни коней, ни граждан, ничего, одна срамота торчит…
– Тьфу ты, пьяная рожа, – не выдержал Кривоносов.
– Так ты пей, сам пьян будешь и завидовать будет нечего. – Стёпка чувствовал все большую и большую неуверенность в ногах и всё большую и большую смелость на языке.
– А что я в тайге, может, месяц и ни маковой росинки, так этого никто не видит… А для кого я, спрашивается, заявлять пришёл? Для советской власти. Ежели бы не Стёпка – сгнили бы ваши мертвяки ко всем чертям…
– Пошёл вон, – сказал Кривоносов.
– Так я и пойду, мне чего тут торчать, ежели прохожему человеку стакана водки жалеют. Мне, можно сказать, медаль бы нужно дать, а тут и горло промочить, так…
– Пошёл вон, – ещё раз сказал Кривоносов, – забирай свое барахло…
Стёпка молча собрал со стола всё своё имущество и из денежного своего запаса протянул пятерку Гололобову:
– Дай, браток, ещё стаканчик. Сам понимаешь – ночь, а в горле пересохши.
Кривоносов понимающе усмехнулся. Гололобов налил бродяге ещё стакан, и Стёпка, уже с берданкой в руке и с мешком за спиной, даже и слезу пустил:
– Вот это, я понимаю – наша родная советская власть, не то, что вошь какая, понимает, значит, трудящего человека…
– Ну, катись, катись, – сказал Кривоносов – и пятёрку свою забирай.
Стёпка выпил стакан, хотел ещё что-то сказать, но прослезился, махнул рукой и вышел на крыльцо.
На дворе стояла чёрная кромешная ночь, и даже звёзд не было видно. Места были незнакомые. В Стёпкином сердце переливались слёзы: куда теперь пойдёшь? Стёпка решил, что идти некуда и незачем. Нащупывая ногой ступеньки крыльца, он спустился пониже, присел, осел, уселся и заснул сном пьяного праведника.
