Стимуляция желаний С какого-то момента времени, после того Старого Нового года что ли, Рита вдруг стала ловить себя на том, что начала суеверно отмечать в уме номера вагонов метро, маршруток и поездов, в которых случалось ей передвигаться по городу. Она по какой-то ведомой только ей системе складывала теперь цифры в своем уме, делила их на какой-то знаменатель, и если в итоге получалось нечетное число – желательно три или семь, то Рита полагала, что день сложится удачно. А если после операций сложения и деления получалась шестерка или число в числителе было простым и не делилось, то… То Рита иногда даже, растолкав раздраженных пассажиров, сгрудившихся у выхода, перебегала из несчастливого вагона в другой.
Вот и нынче в аэропорту она еще раз поглядела на скромное пулковское табло прилетов и отлетов, что желтыми точечками зримых макропикселей своих с бесстрастностью неодушевленной машины давало живым и переполненным страстями людям такую волнующую их сердца информацию… Прибытие. Отбытие. Рейс задерживается… Departure, Arrive…
Ее рейс был шестьсот сорок первый. Непонятное число. В сумме цифр давало одиннадцать. На три и на семь не делилось. Но Рита успокоила себя мыслью, что единица на конце означала начало чего-то нового в ее жизни. Первый. Первый, значит начинающий и открывающий нечто еще небывалое и неведомое. А еще первый мог быть синонимом слова "лучший".
Так или иначе, но Рита в первый раз летела в Париж. Рейс шестьсот сорок первый авиакомпании "Аэрофлот".
Ей еще предстояло завоевать этот Париж.
Как тысячи тысяч провинциалок приезжают из российской глубинки завоевывать Москву, мечтая выйти замуж за москвича, так и Ритке предстояло теперь для начала выполнить программу минимум – выскочить за француза… И получить эту…
Французскую прописку… Или как там ее? Карт де сежур!
А начиналось все так непросто.
И главное – все сама.
Никто не помогал.
Селф-мэйд гел. Селф – мэйд вумэн.
Распределения в тот год никакого уже не было. Съездила Ритка на две недели в Сочи с мамой и папой – ах, как они были рады-радешеньки такому случаю, что их дочь, да вдруг не с друзьями-подругами, а с ними, с предками, поехала. Хотя мать догадывалась по Риткиному унылому и угнетенному виду, что не в радость дочери эта поездка. Но мама в душу к ней не лезла, боялась разбередить, да только хуже сделать. И про Игоря ну ни разу не спросила: де, а где же твой кавалер? Этот умненький воспитанный мальчик, что нам с папой так нравился? Где он теперь отдыхает? Куда он на работу устроился?
