в тронутой душе своей
и в своем воображении;
чувствует ее дыхание
и не мыслит успокоиться
в час глубокая полуночи.
Ночь проходит, наступает день;
день проходит, наступает ночь -
незнакомка спит по-прежнему.
Рыцарь наш сидит как вкопанный;
забывает пищу, нужный сон.
Всякий час, минуту каждую
он находит нечто новое
в милых прелестях красавицы;
и – недели целой нет в году!
Здесь, любезные читатели,
должно будет изъясниться нам,
уничтожить возражения
строгих, бледнолицых критиков:
«Как Илья, хотя и Муромец,
хоть и витязь Руси древния,
мог сидеть неделю целую,
не вставая, на одном месте;
мог ни маковые росинки
в рот не брать, дремы не чувствовать?»
Вы слыхали, как монах святой,
наслаждаясь дивным пением
райской пестрой конопляночки,
мог без пищи п без сна пробыть
не неделю, но столетие.
Разве прелести красавицы
не имеют чародействия
райской пестрой конопляночки?
О друзья мои любезные!
если б знали вы, что женщины
могут делать с нами, бедными!..
Ах! спросите стариков седых;
Ах! спросите самого меня…
и, краснея, вам признаюся,
что волшебный вид прелестницы, -
не хочу теперь назвать ее! -
был мне пищею небесною,
олимпийскою амврозией;
что я рад был целый век не спать,
лишь бы видеть мог жестокую!..
Но боюся говорить об ней
и к герою возвращаюся.
«Что за чудо! – рыцарь думает. -
Я слыхал о богатырском сне;
иногда он продолжается
три дня с часом, но не более;
а красавица любезная…»
Тут он видит муху черную
на устах ее малиновых;
забывает рассуждения
и рукою богатырскою
гонит злого насекомого;
машет пальцем указательным
(где сиял большой златой перстень
с талисманом Велеславиным) -
машет, тихо прикасается
к алым розам белолицыя -
и красавица любезная
растворяет очи ясные!
Кто опишет милый взор ее,
кто улыбку пробуждения,
ту любезность несказанную,
с коей, встав, она приветствует
незнакомого ей рыцаря?
«Долго б спать мне непрерывным сном,
юный рыцарь! (говорит она)
если б ты не разбудил меня.
Сои мой был очарованием
злого, хитрого волшебника,
Черномора-ненавистника.
Вижу перстень на руке твоей,
перстень добрыя волшебницы,
Велеславы благодетельной:
он своею тайной силою,
прикоснувшись к моему лицу,
уничтожил заклинание
Черномора-ненавистника».
Витязь сиял с себя пернатый шлем:
чернобархатные волосы
по плечам его рассыпались.
Как заря алеет на небе,
разливаясь в море розовом
пред восходом солйца красного,
так румянец на щеках его
разливался в алом пламени.
Как роса сияет на поле,
серебренная светилом дня,
так сердечная чувствительность
в масле глаз его светилася.
