В ходе объединения Грузии, в результате которого она превратилась в важную политическую силу своего времени[18], заметную роль играли различные племена и народы Кавказа. Их феодальная и аристократическая верхушка нередко выступала со своими претензиями на главенство в Грузии и через нее на всем Кавказе, так как сам объединительный процесс в Грузии носил черты общекавказского движения. К XI в. участие иноэтнических элементов в истории политического движения в Грузии насчитывало уже не одно столетие[19] и это обстоятельство, естественно, отразилось на страницах ЖВГ, как и всего свода КЦ в целом. Кроме различных указаний о хозяйственном и духовном сотрудничестве народов Кавказа, в нем прослеживается и специфика их внутренних конфликтов. Исследователи обратили внимание на особенность подхода авторов раннего цикла КЦ к оценке происходивших на территории Кавказа бесконечных войн. Это, главным образом, «войны между народами Кавказа и войны с иноземцами. Иноземный враг ставит целью разорение, наложение дани, порабощение и ликвидацию страны. Войны между кавказскими народами – это преимущественно войны домашние, исход которых предполагает не завоевание и порабощение, а объединение родственных народов под гегемонией того или иного участника»[20].
Самосознание Джуаншера определяется вероисповедно и этнически: он христианин и грузин в широком смысле этого термина. В ЖВГ мы фактически впервые встречаемся с терминами Картли и картвели, которые в ряде случаев надо воспринимать не в значении Восточной Грузии и ее жителя, как это имеет место в сочинении Леонтия Мровели[21] (хотя и в произведении Джуаншера данное значение пока еще преобладает), а соответственно Грузия и грузин в широком смысле этих понятий[22], что и соблюдено в нашем переводе (см. примеч. 96).
Образ Вахтанга Горгасала в том объеме, в каком он представлен в посвященном ему произведении, является продуктом исторической аберрации автора XI в. Однако источники свидетельствуют, что для идеализации Вахтанга Горгасала имелись и реальные основания. Не случайно, что в «Обращении Картли» Вахтангу Горгасалу уделено внимания более, чем кому-либо из его предшественников и преемников и назван он, как никто другой из них, великим, и само имя которого стало символом грузинских Багратидов, орифламма которых так и именовалась Горгаслиани – «Горгасалово (знамя)».
В специальной литературе принято считать, что идеализация личности Вахтанга Горгасала – это отражение фольклорных сюжетов, якобы имевших хождение в грузинском народе и систематизированных автором «биографии» картлийского царя, придавшим им источниковый характер[23]. Высказывается даже мнение, к сожалению, без каких-либо доказательств, чисто умозрительно, что в основу сочинения. Джуаншера Джуаншериани легла «хроника», написанная современником самого Горгасала и лишь затем – в XI в.- расширенная автором ЖВГ за счет фольклорных сказаний о знаменитом картлийском царе[24].
