Может? Нет, ты обоймешь
(Будет веры исполненье!)
Мать, отца – всех, кем живешь,
С кем и муки – наслажденье!
А меня ужели ты
Не узнаешь? Я твой Гений,
Я учил тебя мечты
Напевать в домашней сени;
Сколько смертных – столько нас;
Мы, посланники Зевеса,
Охраняем, тешим вас
От пелен до врат Айдеса!
Но, любя, – ужель судьбе
Нам покорствовать не больно?
Не привязанный к тебе,
Я бы, неба житель вольный,
Полетел к родной стране,
К ним, к товарищам рожденья,
С кем в священной тишине
Я вздохнул для наслажденья.
Вам страдать ли боле нас?
Вы незнанием блаженны,
Часто бездна видит вас
На краю, а напененный
С криком радости фиал
Обегает круг веселый,
Часто Гений ваш рыдал,
А коварный сын Семелы,
С Купидоном согласясь,
Вел, наставленный судьбою,
Вас, играя и смеясь,
К мрачной гибели толпою.
Будем тверды, перейдем
Путь тяжелых испытаний.
Там мы счастье обретем,
Там – в жилище воздаяний!
Между 1814 и 1817
43. К К‹НЯЖНЕ› Т. В‹ОЛКОНСКОЙ›
К чему на памятном листке мне в вас хвалить
Ума и красоты счастливое стеченье?
Твердить, что видеть вас уж значит полюбить
И чувствовать в груди восторги и томленье?
Забавно от родни такое восхищенье,
И это все другой вам будет говорить!
Но счастья пожелать и доброго супруга,
А с ним до старости приятных, светлых дней -
Вот все желания родни и друга
Равно и для княжны, и для сестры моей.
Между 1814 и 1817
(Горацианская ода)
Мне ль под оковами Гимена
Все видеть то же и одно?
Мое блаженство – перемена,
Я дев меняю, как вино.
Темира, Дафна и Лилета
Давно, как сон, забыты мной,
И их для памяти поэта
Хранит лишь стих удачный мой.
Чем с девой робкой и стыдливой
Случайно быть наедине,
Дрожать и миг любви счастливой
Ловить в ее притворном сне -
Не слаще ли прелестной Фани
Послушным быть учеником,
Платить любви беспечно дани
И оживлять восторги сном?
Между 1814 и 1817
45. К А. С. ПУШКИНУ
Как? житель гордых Альп, над бурями парящий,
Кто кроет солнца лик развернутым крылом,
Услыша под скалой ехидны свист шипящий,
Раздвинул когти врозь и оставляет гром?
Тебе ль, младой вещун, любимец Аполлона,
На лиру звучную потоком слезы лить,
Дрожать пред завистью и, под косою Крона
Склоняся, дар небес в безвестности укрыть?
Нет, Пушкин, рок певцов – бессмертье, не забвенье,
Пускай Армениус, ученьем напыщен,
В архивах роется и пишет рассужденье,
Пусть в академиях почетный будет член,
Но он глупец – и с ним умрут его творенья!
Ему ли быть твоих гонителем даров?
Брось на него ты взор, взор грозного презренья,
И в малый сонм вступи божественных певцов.
