И вот в этом состоянии меня нашел другой мужчина, он подставил плечо и принял мой груз.
– Ты Джндо, наверное? – спросил я.
– Да, из села Артонк, что в долине Муша.
Я протянул руку и нащупал колоз на его голове.
– Джндо, – воскликнул я, – сейчас ночь или день?
– День, – ответил Джндо.
– Если день, почему же я ничего не вижу?
– Наверное, ноша была тяжелой, устал.
Джндо привел меня в Сулух, в дом некоего Месропа. Меня здесь уложили в постель и накрыли одеялом. И вдруг я вижу: входит тот самый мужчина, что давеча избивал меня. Увидел меня, распорядился, чтобы я оставался у Месропа, а сам вместе с Джндо ушел.
Избитый, истерзанный душою и телом, валялся я, беспомощный, в доме сулухского Месропа.
И вспоминал. Вспоминал, как выскочил в окно, убежал с урока, как на следующий день покинул на рассвете родной город.
Я вспомнил учителя Мелкона, вспомнил слезы на его глазах, и учителя армянской истории, господина Сенекерима, который пришел к Фре-Батману умыться на заре холодной речной водой.
И своего дядюшку Бдэ вспомнил.
Я весь горел, жар мой не понижался. Решили искупать меня. Поставили в хлеву корыто с горячей водой, сунули меня в это корыто, выкупали на славу, потом снова уложили в постель и накрыли несколькими одеялами. Всюду на свете есть добрые старухи. Злые тоже есть, но добрых куда больше. Юхабер – так звали мать Месропа. Юхабер подозвала одного из своих внуков и велела ему пойти ночью в лесок возле церкви св. Степаноса и принести ивовых веток с утренней росой на листьях. И еще раз предупредила, чтобы осторожно нес, не стряхнул росы с листьев.
Вскоре Хуршуд – так звали внука – вернулся с охапкой зеленых ивовых веток. Обложили меня этими ветками и снова накрыли одеялами. Ивовые листочки постепенно нагрелись, и к утру головная боль меня отпустила, жар спал.
На следующее утро я был совершенно здоров. Когда я открыл глаза, увидел Геворга Чауша; он стоял возле моей постели, смотрел на меня и громко смеялся.
– Кто это тебя так отделал? – спросил он.
– Какой-то дервиш, одетый крестьянином, с бурдюком на спине.
– Этот дервиш – фидаи Арменак, он присутствовал на твоем посвящении.
– Какой еще Арменак?
– А что в хлеву стоял и курил, отвернувшись.
– Грайр-Ад?
Геворг Чауш приблизил палец ко рту, что означало «молчи».
Мог ли я возразить что-либо человеку, который на моих глазах убил, не моргнув, своего великана дядю? Не мог.
И я промолчал.
Утес Мужчина, присутствовавший на моем посвящении, а после так жестоко меня избивший, был известен среди фидаи под именем Утес. Он возглавлял все гайдукские отряды, поднявшиеся в Таронском краю на борьбу с султаном. Это он ввел обряд принятия клятвы на сабле и кресте. Это он потребовал от Андраника и Геворга Чауша найти знаменитый молитвенник рода Арабо, чтобы клятва гайдука стала еще более могущественной.
