Хотел бы спросить у самого Серо Ханзадяна: могли ли на такой почве взрасти сам Серо Ханзадян или Арамаис Саакян со своими невинными стихами, казавшимися Кеворкову националистическими? Забыл, дорогой Серо Николаевич, как обошлись с Зорием Балаяном, Багратом Улубабяном, Богданом Джаняном? Пишущий эти строки, автор многих книг о Карабахе, не смеет ногой ступить в Карабах. Разве тебе не известно это, Серо Николаевич? Разве тебе неведомо сколько зла принёс с собой Кеворков в наши горы? Как ты, Серо Николаевич, объясняешь своё братание с убийцей всего живого в Карабахе, с Кеворковым, приписывающим нам то, чего у нас нет – национализма. Что это? Оптический обман? Иллюзия? Прошу, протри глаза. Перед тобой враг, сеющий раздор между соседями, – между армянами и азербайджанцами.
Теперь несколько слов о человеке, который приехал в Карабах не через Баку, а прямо из Еревана, минуя Алиева. Как он должен быть принят? Конечно же, плохо.
Я был в логове этого облинявшего волка и живым остался.
Расскажу, как это случилось, какой со мной произошёл казус. Я приехал в Карабах вслед за Серо Ханзадяном и Арамаисом Саакяном, участниками декады. Несколько дней жил в Степанакерте, стараясь не попадаться на глаза руководства. О моём пребывании в городе все же дознались. Началась на меня облава, но хитро: Кеворков пылает ко мне нежностью, Кеворков жаждет встречи со мною.Чёрт возьми, не стал ли он вдруг ангелом?
Во мне давно назревал с ним разговор. Ведь для удобства борьбы со мной он объявил меня сыном кулака. За дружбу со мной вкатил председателю колхоза моего родного села Норшен Комитасу Тер-Карапетяну выговор по партийной линии, а из дома дяди, когда-то раскулаченного, была изгнана 94-летняя старуха, жена дяди, хотя решением колхоза ей была возвращена комнатушка-землянка. И это на глазах всего Карабаха!
Когда я приехал после тех событий в Норшен, Комитас Тер-Карапетян, обвиненный до этого в связях со мной, сыном кулака, сел в машину и исчез из села. Разбежались и все руководители в районе. Или стеснялись за свою “деятельность” по отношению к моим родственникам, или боялись встречи со мной, встречи, из-за которой можно потерять партбилет. Во всяком случае, любая встреча с Гурунцем ничего доброго им не сулила.
Вот о чём мне настоятельно хотелось поговорить с новоявленным “падишахом Карабаха”.
Был назначен час встречи. Я приехал минута в минуту. Открываю дверь. Сидят все апостолы области, города. Все до единого. И холуи здесь, загнавшие меня в это логово. Ни одной улыбки на лицах. Теперь можно было не притворяться: жертва загнана в клетку. Предложили сесть. Мне бы повернуться, уйти восвояси, но я присел рядом с апостолами – моими карабахцами, превратившимися в кроликов, боявшихся дышать.
