У входа на галерею, прислонившись к стене, стоял какой-то оборванец.
— Когда жизнь в опасности, ведь это бодрит, верно? — обратился он ко мне.
Я поинтересовался, кто разбил «Страшный суд».
— Я, — ответил мужчина. — «Страшный суд» нам больше не нужен.
Служба обеспечения солдат находилась неподалеку от ратуши, в бывшей часовне, как мне смутно помнилось. Вокруг стен лежали несколько матрацев и стопка шерстяных одеял. Вокруг каменной купели стояли три стула, а на камне лежал кусок торта. На стенах виднелись бледные следы фресок, но разобрать, что они изображали прежде, было трудно. В часовне никого не было видно.
Я несколько раз прошелся туда-сюда. Никто не появился. Тогда я приоткрыл какую-то дверь рядом с купелью. Вошел в ризницу. За столом сидела толстая старуха в металлических очках и ела торт.
На мой вопрос, не здесь ли находится солдатская служба, она ответила, уплетая за обе щеки:
— Я солдатская служба, — и, проглотив кусок, в свою очередь спросила: — А ты кто такой?
Я назвал свой псевдоним:
— Рюкхард.
Толстуха задумалась.
— У моего отца была книга какого-то Рюкхарда, — сказала она, — «Брамсовы мудрости».
— «Мудрости брахманов» Фридриха Рюккерта, — поправил ее я.
— Возможно, — сказала женщина и отрезала себе еще кусок торта. — Ореховый, — объяснила она.
— А где комендант города? — спросил я.
Она продолжала есть.
— Армия капитулировала, — проговорила она, — коменданта больше нет. Теперь есть только Администрация.
Я тогда впервые услышал про эту Администрацию.
— Что вы под этим подразумеваете? — поинтересовался я.
Женщина облизывала пальцы.
— Под чем? — спросила она.
— Под Администрацией.
— Администрация есть Администрация, — объяснила она.
Я смотрел, как она поглощает торт. На мой вопрос, сколько солдат она обслуживает, толстуха ответила:
— Одного слепого.
— Бюрки? — спросил я осторожно.
Она все ела и ела.
— Штауффер, — наконец сказала она. — Слепого зовут Штауффер. Раньше у меня было больше солдат. Они все умерли. Они все были слепые. Ты тоже можешь здесь жить, ты, конечно, солдат, иначе бы сюда не пришел.
— Я живу в другом месте, — сказал я.
— Дело твое, — ответила она и затолкнула остаток торта в рот, — ровно в полдень и ровно в восемь вечера мы едим торт.
Я вышел из ризницы. В часовне у купели сидел какой-то старик. Я уселся против него.
— Я слепой, — сказал тот.
— Как это случилось?
— Увидел молнию, — рассказал он, — другие тоже ее видели. Все они умерли. — Он оттолкнул тарелку. — Ненавижу торт. Одна старуха в состоянии есть его с удовольствием.
