В это время Баграт открыл люк последнего обитаемого отсека. Дальше, у носа корабля, располагался посадочный атмоскаф «Тетра».
Большую часть командирской рубки занимали пульт управления и электронно-счетная машина, которую Сванидзе звал Эммочкой. В отличие от Киана она не была личностью. Обыкновенный арифмометр, придаток человека. Ломов такие не любил. Космонавты помещались в рубке, если использовали всю кубатуру. Поэтому Баграт сел рядом с Красовым, а остальные всплыли к потолку и повисли вниз головой, наподобие летучих мышей.
— Чего жмемся? — спросил бионетик. — Пошли в кают-компанию!
— Возможно, считать придется. — Лицо у командира багровое, результат давнего ожога. Что-то не задалось у него на Меркурии.
— Считать? — подозрительно спросил Сванидзе. — Что?
— Программу торможения.
— Зачем? — Бортинженер клюнул горбатым носом. — И где мы возьмем топливо?
— Если будет нужно, найдем.
— Не буду искать! Нашел лихача, понимаешь…
— Обстоятельства чрезвычайные, — неторопливо сказал Красов. — Из Центра управления сообщили: пропал Киан.
Бионетик едва не спикировал на голову Баграта.
— От нас утаили, что последние три дня Киан вел себя странно. Перемежал деловую информацию с бессмыслицей. Говорил о каких-то жуках, топорах, дятлах…
— Никита, — растерянно сказал Ломов, — шутишь?
— Вот радиограмма. Ты специалист, тебе и карты в руки. По косвенным данным, в Центре управления полагают, что Киан упал на планету Венера.
— Бред какой-то…
Остальные члены экипажа были поражены не меньше.
— У нас три возможности, — сказал командир. — Первая: прервать полет.
Космонавты недовольно зашевелились.
— Вторая: резко сократить время полета. Может быть, успеем помочь Киану.
— Топлива, понимаешь, в обрез. Надо хорошо посчитать.
— Никита, — подал голос Галин, — стоит ли пороть горячку? Мы можем работать по варианту программы без Киана.
— Это и есть третья возможность.
Через неделю Галим Галин, изучая анализы крови членов экипажа, думал: «Удивительно, до чего гибок человек. Недавно переживали исчезновение Киана, едва назад не повернули. Но вот все утряслось, продолжаем полет к Венере. Испытания на космоустойчивость продолжаются. И у Микеля дело появилось…»
Бионетик долго сидел над радиограммой. Жучки, дятлы и топоры наводили на мысль о мании преследования. Но Киан не мог сойти с ума, как человек не может сойти с рельсов. Разве что в переносном смысле… В результате у Микеля сформировалось нездоровое чувство юмора. Его итальянские глаза начинали испуганно бегать, копна волос каким-то ухищрением вставала дыбом. «Боюсь топора», — с ужасом говорил бионетик. Этой шуткой он изводил пылкого Баграта, которому помогал общаться с Эммочкой в качестве кибернетика. В конце концов Сванидзе выгнал его. Тогда Ломов превратился в биолога и принялся систематизировать данные медицинских наблюдений. Вскоре он выявил ряд тонкостей, которые осветили проблему космоустойчивости с неожиданной стороны. Галин был удивлен. Он знал, что Ломов — крупный специалист в области бионетики, один из создателей Киана. Однако космоустойчивость и бионетика довольно далеки друг от друга.
